"Сергей Подгорный. Мексиканский гриб (Авт.сб. "Взгляд с нехоженой тропы")" - читать интересную книгу автора

прежде, его мысль завораживала меня глубиной и парадоксальностью, но
хватало его ненадолго: вдруг, словно вспомнив о неотступном и неодолимом,
он становился рассеянным, а потом и вовсе отсутствующим.
Некоторое время я считал, что так и должно быть: ведь я же знал, как
адски работает Крохин, и знал о невероятной сложности его работы. Меня не
только не огорчали изменения в наших отношениях, я испытывал радость и
робость от сознания, что дружен с таким человеком, гордился Петром
Ивановичем. Гордился - слишком слабо сказано...
Но настал момент, когда мое отношение начало меняться. Что послужило
толчком?..
Однажды случайно увидел Крохина в троллейбусе. Я возвращался с
приятелями после вечернего сеанса, он - из института. Остановка была
против кинотеатра, и троллейбус оказался набит битком, я не мог пробраться
к Крохину, но мне был хорошо виден его профиль. Крохин меня не замечал, он
не замечал ничего вокруг. Взглянув раз, я уже не мог оторвать взгляда от
его лица и, помимо воли все пристальнее всматриваясь, ощущал, как у меня
возникает предчувствие _понимания_, которого заведомо боюсь.
Лицо Крохина было лицом человека, переживающего непрекращающуюся,
напряженную внутреннюю борьбу. Он ведь постоянно сознает, и наверняка
лучше, чем кто-либо другой, - понял я, - какую опасность для человечества
на нынешнем уровне развития земной цивилизации представляет то, что он
неотступно, не считаясь ни с чем, ищет, но так же хорошо сознает и то, что
_будет искать вопреки любым доводам рассудка_..."
И в первый раз, не отдавая еще себе отчета почему, я внезапно ощутил к
Петру Ивановичу острую и безнадежную жалость...
Лишь два человека - я и его отец, деликатнейший и умнейший Иван
Степанович, - знают, что удача, на которую рассчитывал Крохин, случилась.


В тот день, возвращаясь с работы (уже работал токарем на заводе
"Фотоприбор" и заочно учился в МГУ на философском факультете), у входа в
подъезд я буквально столкнулся с Иваном Степановичем. Он, всегда
сдержанный, был неузнаваем: до потерянности взволнован, с порывистыми и
суетливыми движениями. Едва взглянув на него, я почувствовал, как у меня
оборвалось в груди.
- Что? Что случилось? - выдохнул я, схватив его за рукав пальто.
Он дернулся и несколько секунд меня не узнавал.
- А... Федя... - произнес наконец.
- Пойдемте, - подтолкнул я, - расскажете по дороге. Что произошло?
- Все последнее время я боялся за него, я чувствовал душой: это
кончится страшно...
- Но что произошло, Иван Степанович?
- Петя в больнице, в "скорой помощи", мне только что сообщили из
института...
Помню, что я лихорадочно метался, ловя такси, не помню, как мы ехали,
на какой улице находилась "скорая помощь", куда доставили Петра Ивановича.
Там его не оказалось: сделали уколы и отправили в психиатрическую клинику.
- Но что с ним? - наседали мы на молодого врача в "скорой".
- Может, и ничего серьезного, - успокаивал он, - просто припадок.
Бывает и со здоровыми людьми...