"Наль Подольский. Кошачья история" - читать интересную книгу автора

счастливого сна, в котором прожита целая жизнь, но ничего
толком не вспомнить. В памяти осела реальностью лишь белая
загородка, разделившая нас у выхода на летное поле,
отвратительно достоверная, с лоснящейся, чуть желтоватой
поверхностью краски и застывшими в ней жесткими волосками
щетинной кисти.
На обратном пути меня преследовал белый цвет - белая
щебенка дороги и белая пыль за окнами, белый потолок автобуса и
белый чемодан в проходе между белыми креслами. В тот день мне
казалось, что именно глянцевитая белизна - цвет тоски, цвет
потери, цвет неприкаянности.
В город я возвратился затемно. От жары и тряски в автобусе
я задремал, и снились странные сны, причудливо искаженные
обрывки событий минувшей недели. Без конца повторялись видения
душного вечера у Амалии Фердинандовны, колыхание огоньков
свечей иблеск глазури именинного пирога под ними. И по-детски
радостный взгляд Наталии, приоткрытые от восхищения перед этими
огоньками губы, и отражения свечек в ее глазах - а потом
появилась белая кошка, и все стало портиться, портиться,
портиться. Она кружила около нас и лезла на колени к Наталии, и
терлась неотвязно о наши ноги, и сколько я ни гнал ее, ни
отшвыривал, каждый раз она возникала снова, и терлась, и юлила
в ногах, и вилась по змеиному, становясь все больше похожа на
уродливое белое пресмыкающееся. Кыш, кыш, оборотень!.. Кыш,
оборотень проклятый!.. Она продолжала виться в ногах, вырастала
в размерах и оттесняла меня от стола все дальше, глядя
просительно и с угрозой, а я чувствовал страх и ненависть к
ней, и наконец, в приступе ярости ударил ее изо всех сил ногой,
почувствовав страшную силу этого удара по тому, как провалилась
нога в мягкое и упругое тело чудовища, совсем уже потерявшего
кошачьи черты. Вот тебе, вот тебе, оборотень! Кыш, оборотень
проклятый!.. Я пытался ударить еще и все время попадал мимо, но
чудовище стало уменьшаться и, вертясь на земле, превратилось
опять в кошку, а я, все еще стараясь ее ударить, не мог
шевельнуть ногой, и от этих отчаянных усилий проснулся.
Автобус опустел и подъезжал к городу, и до самой станции я
не мог придти в себя от привидевшегося кошмара, от ощущуния
животной ярости и страха. И еще от того, что во сне удалось
ударить кошку-оборотня.
Когда я добрел до дома, в моей комнате горел свет, и Юлий,
оказавшийся тут как будто случайно, расставлял в буфете
бутылки. Вероятно, я выглядел диковато, и он заставил меня
выпить целый стакан чего-то крепкого, а после все подливал и
подливал в рюмку пахучую настойку.
Потом постучали в дверь, и Юлий, который что-то
рассказывал, асторожился и замолчал, встал от стола и,
беспокойно глядя на дверь, отошел с рюмкой к окну, и только
тогда громко сказал "войдите".
Вошла, вернее, вбежала Амалия Фердинандовна - я впервые
видел ее растрепанной - она приготовилась, видимо, спать и