"Наль Подольский. Кошачья история" - читать интересную книгу автора

труп, черно-рыжий труп... и напишу письмо... буду ждать
ответа... нет, ждать не буду... ответить попрошу телеграммой...
да, телеграммой, и не сюда, а в Ленинград... и уеду из этого
города... уеду из города...
Чтобы придти в норму, я произнес вслух:
- Наконец, я уеду из этого города.
Вдали, вдоль цепочки телеграфных столбов, полз игрушечный
автомобильчик, зеленый газик с желтыми дверцами - неутомимый
майор спешил куда-то по своим милицейским делам. Должно быть,
он на хорошем счету у начальства. Да, несмотря на выпивки,
несмотря на частые выпивки. Несмотря, на хорошем счету... какое
странное слово: счету... почему слова выходят из-под
контроля... да, выходят из-под контроля... тьфу!..
Он, действительно, очень спешил. За ним катилась лавиной
белесая пыльная туча, она долго висела в воздухе, скрывая кусты
акаций. Пыль не садится на землю, вот почему душно... и
Одуванчик не едет, поэтому душно... Одуванчик злодей... кошка
просто животное... неприкосновенное древнее животное... а
Одуванчик злодей... я тоже злодей... нет, я помощник злодея...
помощник злодея...
Одуванчик подкатил со стороны города. В парусиновых белых
брюках, в светлозеленой рубашке, он был полон жажды погони и
выглядел помолодевшим. В посадке его, в оттянутом вперед
подбородке, было что-то собачье, что-то от разгоряченной
легавой, идущей по верному следу; будь у него хвост, он дрожал
бы от нетерпения. Мне показалось сперва, он улыбается - нет,
лицо его превратилось в маску азарта. Мотоцикл, старый,
замызганный, трясся, трещал и, как будто, еле удерживался,
чтобы по собственному почину не сорваться с места.
Одуванчик все же нашел в себе силы извиниться за
опоздание:
- Гнался Крестовский! Выслеживал, бестия! Еле ушел,
отсиделся в коровнике! Забирайтесь в коляску. Осторожно, там
ящик!
Что-то здесь было не так - сомнительно, чтобы
Крестовского мог надуть Одуванчик; я хотел ему об этом сказать,
но мотоцикл взревел, окутался дымом и ринулся вперед с громким
железным лязганьем.
Дорога медленно поднималась в гору. Мотоцикл, каждый метр
преодолевая с трудом, сотрясался конвульсиями, чихал и
оглушительно хлопал, казалось, вот-вот он взорвется, но
Одуванчик нещадно выжимал из него мощность, словно погоняя
усталую лошадь, и стрелка спидометра менее двадцати не
показывала.
Мы въехали на плато. Каменистое, голое, испещренное
трещинами и извилистыми желобами, оно походило на сморщенное,
невероятных размеров лицо. Пучки редкой бурой травы едва
прикрывали скальное основание, там и тут зияли черные дыры
промоин.
- Мраморовидные известняки! - рявкнул мне в ухо