"Роман Подольный. Письмо" - читать интересную книгу автора

утру. Конечно, ты можешь добиться, чтобы меня разбудили раньше, но это
может меня погубить. Не надо, Маришенька, а?
Ну вот, я забыл упомянуть еще одного предка, которым особенно гордился
мой отец (я подозреваю, правда, что этот Евлампий Губанов был нам только
однофамильцем, потому что под конец жизни он получил от Павла I орден и
поместье - значит, в конце концов ему повезло. Но это был такой уже конец
концов...) Евлампий был самым законопослушным из сынов своего времени. Его
бросила в тюрьму Екатерина I, потому что он боролся за права на престол
внука Петра I, будущего Петра II. Его сослала в Сибирь Анна Иоанновна - он
требовал воцарения ее старшей сестры, Екатерины Иоанновны, которая сама на
трон и не претендовала.
Ему вырвали язык по приказу кротчайшей Елисавет - вступился, бедняга,
за несчастного годовалого императора Иоанна Антоновича.
Мариша, я очень боялся. Помнишь, к тебе подошел знакомиться в кафе, что
у Домского собора, парень? Я для него не существовал. Дядюшка, папаша -
только не муж. Раньше, или позже и ты ощутишь эту разницу. Если я ее ничем
на заполню. Вот я и пошел на этот опыт. Авось, буду тебя достоин. Как ты
радовалась, что мне разрешили взять тебя сюда, на конференцию, заказали
номер на двоих, дали несколько свободных дней. Шеф и не то бы позволил,
раз я вызвался добровольцем. Только ты его не ругай - он сейчас сидит в
другом углу той же комнаты, на другой кровати, у другого столика, тоже
что-то пишет. Может быть, другой Марише. Может быть, научное завещание на
случай - тьфу, да какой там случай! Нет, скорее всего он просто описывает
состояние своего организма. Шеф, видишь ли, второй, вернее, первый
доброволец. Хотя нет, все-таки второй - но тогда я только третий
доброволец. Помнишь, я тебе рассказывал о Пабло Гонсалесе из Венесуэлы? Он
нас и вынудил, можно сказать, пойти на эксперимент. Шеф весь закипел,
когда прочел саморекламу этого фанатика. Открыл он, видите ли, способ
превращения в сверхчеловека. Шефу этот термин совсем не нравится, а я еще
как-то теряюсь в определениях. Мой шеф и его соавтор предпочитают говорить
о "взрослой стадии человека". Видишь, даже не высшей. А интересно, каким я
буду, когда стану взрослым? Ты утверждала ведь, что я лет на десять моложе
тебя, да мне и вправду кажется, что лет с восьми я ни по характеру, ни по
темпераменту не изменился.
Прости, что я с тобой не посоветовался. Но ты ведь была бы против,
значит, можно считать, что я все-таки знал твое мнение, только не
согласился с ним.
А когда мой шеф впервые встретился с Николаевым, тебе было только
двенадцать лет. Смешно! Я уже работал с шефом, он даже советовал мне
подумать над темой для диссертации, но я все не мог выбрать.
А тут является Николай Сергеич Николаев. Сама понимаешь, старик о нем
слышал, фигура видная. Но чего энтомологу с антропологом делить?
Николаева, видите ли, интересует, как древняя обезьяна стала человеком.
Шеф, понятно, отвечает, что, мол, мутации, удачные метисации, при давлении
естественного отбора и развитии социальных отношений в первобытном
стаде... в твоем историко-архивном этого еще не проходили, наверное. Ну
вот. Но Николаеву мало. Шеф начинает блистать своей ученостью. Рассыпает
перед ним гипотезы. Совсем (для интереса, видно) опустился: даже о
космических пришельцах, которые нас якобы на путь истинный направили,
рассказал. Потом насчет того, что человек будто бы дитя обезьяны,