"Роман Подольный. Закон сохранения" - читать интересную книгу автора

раз. И то, что стало ему ясно сразу, подтвердилось со всей бесспорностью
очевидного: машины должны были столкнуться. Это было неизбежно, и вот - не
случилось.
Водители, слегка успокоившиеся, подошли к милиционеру:
- А зачем все это? - спросил человек из "Жигулей". - Ведь ничего же не
случилось...
- Не случилось... А вы-то хоть понимаете, почему не случилось?
- Не понимаю, но радуюсь.
- Точно, ребята. Радоваться надо. - Лицо у шофера самосвала порозовело.
- Давайте, знаете, у меня с собой "московская". Не журись, шеф, не журись
- я прямо в кабине заночую, никуда не поеду отсюда - ноги дрожат.
- А этот товарищ, - невольно засмеялся Севастьянов, - тоже с машиной
здесь останется? Да и мне до конца рабочего дня еще далеко. Ты езжай,
брат, только талон дай - проколю на память.
- Коли, коли, тут спорить не буду. - Детина излучал радость всеми
порами лица, теперь уже красного, хоть к заветной "московской" его и не
допустили.
Севастьянов попрощался с водителями - молодой отец при этом ухитрился
поцеловать его в щеку - и устало пошел к своему посту.
И тут откуда-то из-за деревьев появился невысокий мужчина в черном
свитере, из которого был выпущен ворот мятой коричневой рубахи, в мятых
синих брюках, с большим коричневым саквояжем в левой руке. Опытный взгляд
Севастьянова автоматически зафиксировал все эти признаки
"несамостоятельности" парня, как сказала бы его, Севастьянова, жена,
весьма самостоятельная и ответственная - за Севастьянова - женщина.
А вот лицо парня описать было бы трудно, только запомнить легко.
Пришлось бы, наверное, просто сказать: подвижное. Глаза, нос, скулы, брови
- все играло, дышало, жило. Подпрыгивали одна за другой и снова опускались
брови, похожие то на жирные прямые тире, то на извилистые запятые. Он то и
дело морщил лоб и нос, чуть отдувались и снова подтягивались щеки, нижняя
губа оттопыривалась...
Поглядев на это лицо, Севастьянов понял, что в измятости одежды виноват
не ее хозяин, не его жена, хотя таковая, ежели она есть, мученица: на
таком человеке что угодно изомнется в две минуты. Но таких людей - это
Севастьянов тоже почувствовал - не по одежке встречают.
- Товарищ милиционер! - Мужчина чуть-чуть заикался, чуть-чуть, самую
малость, может быть, только от напряжения.
- Слушаю вас. - Севастьянов откозырял.
- Разрешите узнать, сколько, по-вашему, времени прошло между выездом
самосвала на дорогу и... тем, как автомобили разминулись?
- Сам не пойму. - Взгляд любопытного человека был так простодушен, а
голос так вежлив, что Севастьянова потянуло на откровенность. - Мне
показалось, секунд семь-восемь. Бежал я вон от того столба, тут метров
пятьдесят пять - так оно как будто и получается. Но выходит, что машины-то
за эти секунды проехали - обе - метра три. И то "Жигули" из трех метров до
места, где у машин передние бамперы вровень пришлись, по крайней мере два
с половиной проехали. А самосвал словно бы и вовсе на месте стоял.
- Да, любопытно. - Мужчина поставил саквояж на землю, вынул блокнот и
углубился, по-видимому, в расчеты.
Говорят, есть люди, которые улыбаются одними глазами. Он улыбнулся всем