"Михаил Петрович Погодин. Васильев вечер" - читать интересную книгу автора

Михаил Петрович Погодин


Васильев вечер [1]
М.: Сов. Россия, 1984


Весь левый низменный берег Оки, почти от устья Москвы-реки, чрез
Клязьму, до самой Волги, покрыт густыми сосновыми лесами, в иных местах
верст на семьдесят шириною. Леса сии мало-помалу редеют с того времени, как
московский топор, добравшись до них, начал просекать сквозные дороги чрез их
заповедные чащи; но лет за пятьдесят, за шестьдесят много еще было таких,
куда человек не ступал никогда ногою, и даже ворон, по старинной пословице,
костей не занашивал. Вечерняя темнота не рассветала в них ни летом, ни
зимою; и лишь в березовые рощи, рассеянные кое-где между непроницаемыми
соснами и елями, прокрадывались лучи дневные. Тишина глубокая. Иногда только
ветер гудел в сокровенной середине, силясь напрасно прорваться сквозь
плотные частые преграды; и изредка слышен был медведь; который, взлезая на
сосну за бортным медом, царапал своею широкою лапой по древесной коре; или
волк, который, почуя дальнюю падаль, скакал по земле, покрытой иглами. Но
среди сих дремучих боров есть многие болота, покрытые серым мохом и густою
осокою, приволье диких птиц всякого рода, широкие озера, богатые рыбою; и
здесь-то исстари находились деревни, основанные охотниками, угольниками и
предприимчивыми хозяевами, кои селились в этой глуши, надеясь собирать
больший доход с наследственных своих угодий.
У одного из них, премьер-майора Захарьева, который переехал из Москвы в
Муромскую деревню с тоски по умершей жене, а остался по привычке и страсти к
охоте, затеялось игрище в Васильев вечер для единственной дочери
девятнадцатилетней девицы. Все соседи, ближние и дальние, почти за неделю
собрались к богатому и радушному хозяину; и в назначенный день, чуть только
смерклось, между тем как старики в особых комнатах сидели за отменным
пенником и густыми наливками, хвастаясь друг перед другом своими подвигами,
нетерпеливая молодежь начала святочные игры; запели песни, заплели хороводы,
пустились вприсядку. Поднялся шум, крик, смех, раздались веселые плески.
Жмурки, гулючки, жгуты, носки следовали одни за другими, прерываясь только
общим хохотом, когда кто-нибудь второпях ушибался до крови об угол или падал
стремглав на подставленные ноги, или получал удар побольнее в спину, от
которого трещали зубы и из глаз сыпались искры. Ближе к ночи начались
гадания, любимая забава взрослых девушек. Они принялись топить олово,
выливать в холодную воду и в застывающих образах читать свою участь. Другие
выставлялись лицом за окно, накликая суженого: "шени меня, мани меня лисьим
хвостиком", - и мягкое прикосновение сулило им богатство, так, как жесткое
бедность. Третьи выбегали на мороз и всем телом ложились на рыхлый снег,
чтоб по замерзлому отпечатку судить о доброте и лихости будущих мужьев
своих. Иные, наконец, бегали слушать на паперть, под церковное окно, иные на
мельницу, на погребицу, к закормам, на гумно. Всего занимательнее было
толкование предвещаний, когда девушки, одни белые, как молоко, другие
красные, как кровь, испугавшись или ободрившись, набежали опять со всех
сторон в комнату и стали пересказывать друг другу полученные вести. Вот
тут-то надо было послушать споров: один и тот же знак, один и тот же звук