"Михаил Петрович Погодин. Как аукнется, так и откликнется" - читать интересную книгу автора

что она смеется над тобою, даже презирает тебя, завтра ты попадешь в милость
и увидишь знак ее расположения. Иногда выводила она из терпения своими
несообразностями, но никак нельзя было сердиться на нее; она всегда казалась
каким-то существом особенным, о котором судить невозможно по другим людям,
которое отдает отчет только себе; прельщает, когда хочет, и сердит, когда
угодно. Власти над собою, разумеется, она не терпела, и малейший признак ее
почитала личным для себя оскорблением. Любить ее можно было только, как
милую прихоть в человеческом образе.
Но я довольно познакомил читателей с характером моей героини, и теперь
могу приступить к описанию происшествия, на котором основывается моя
повесть.
Софья явилась в свете в полном блеске молодости и красоты, богатства и
роскоши, и была всеми принята с восхищением, всеми без исключения. Пылкая
московская молодежь была без ума от нее.
Открылось обширное поле для ее завоеваний: но она долго не брала оружия
и думала только о своем веселье, ездила на балы, гулянья для того, чтоб
показать себя, посмотреть людей... прыгала, резвилась, смеялась, шалила...
Потом уже стала она осматриваться около себя и увидела толпы
обожателей. Это было очень приятно для ее самолюбия, и здесь начинается
вторая эпоха ее деятельности. Она начала играть их вздохами, манить
надеждою, ласкать то того, то другого и наконец - когда они становились
смелее, отставлять с честию. - В самом деле ей никто не нравился: тот
слишком умен,

Тот не в чинах, другой без орденов,
А тот бы и в чинах, да жаль - карманы пусты!
То нос широк, то брови густы! [2]

Таким образом в продолжении зимы отпустила она от себя дюжины две
селадонов [3], которые, быв покинуты милою обманщицею, излили свои
чувствования в стихах, заунывных и томных, в таком количестве, что даже
проницательные журналисты наши никак не могли догадаться, почему
беспрестанно присылались к ним тогда плаксивые элегии.
Забавляясь над сими селадонами, наслаждаясь могуществом своих
прелестей, Софья была уверена по каким-то софизмам, что для счастия жизни ей
довольно себя, что в супружестве не найдет она ничего особенного в награду
за принимаемое иго; но несмотря на это, ей не хотелось остаться и в полку
престарелых девушек, которые, по ее мнению, разыгрывают печальную роль в
нашем печальном мире. Она окинула взором стадо оставшихся сносных, по ее
выражению, обожателей и стала искать... Вы удивляетесь этому слову,
неопытные юноши, думая, что только вы ищете. Ах, друзья мои, поверьте мне,
что они ищут, или, лучше, шарят больше нашего, но только тихомолком, но
только умея сохранять во всем вид этого благородного самодовольствия, этого
не тронь меня, которое держит нас в таком почтительном отдалении. И так она
стала искать себе мужа.
"Какого же мужа стала она искать себе?" - естественно, спросит меня
всякий читатель. Вот какого - слушайте.
Не бедного, не старого, не противного собою, не злого, не глупого,
не... короче, такого, за которого можно было выйти, не нарушая правил
благопристойности...