"Михаил Петрович Погодин. Петрусь" - читать интересную книгу автора

ворочался с Решетиловки или Опочки, и ему было досадно, как она с кем другим
забавлялася, пела или плясала. Они уж стали и стыдиться, и краснеть друг
друга, а иногда чересчур и вольничать. Злые глаза это подметили, а злые
языки начали распускать о девушке худую молву. Это дошло и до нее. Однажды,
как на вечернице одна завистливая дивчина намекнула ей о неверности Петруся,
а другая, застарелая, попрекнула ее сомнительным поведением, она воротилась
домой вся в горьких слезах.
- Що з тобою зробилось, чого ты так сумуешь? - спросил ее Петрусь,
встретясь с нею на дворе.
- Та все через тебе, - отвечала, всхлипывая, Наталка.
- Як через мене, с чего се ты взяла, щоб я був такой лыхий чоловик, щоб
довив тебе до такого горя?
- Та як бы ты був не лыхий чоловик, не разносив бы про мене такаго
сраму; на що ты выхвалявся всем, що я... що ты... А теперь все люди чорт зна
що про мене думают.
Напраслина огорчила Петруся; всеми силами он старался разуверить
чувствительную девушку.
- Я тебе люблю, як никого на свете: чи можно, щоб я став выгадывать про
тебе?
- Та колы ты мене любишь, чом же ты не скажешь батькови про се? я и
сама люблю тебе.
Можно представить себе, как обрадовался добрый малый такому нечаянному
объяснению, на которое хотя он до сих пор и надеялся, но зато столько же и
боялся противного. Минутная досада и обида были вознаграждены слишком. Он
расцеловал свою милую, и по прошествии первых минут любовного восторга они
уговорились, как объявить отцу взаимное желание. Петрусь опять робел, но
Наталка ободрила его, сказав, что отец любит его как родного сына и часто,
пред гостями даже, все свое благосостояние приписывает неусыпным трудам
дорогого приемыша. - Что могло более ручаться за успех?
В первое воскресенье, помолясь усердно перед образом, одевшись в лучшее
платье, пригладив гладенько кваском волосы, пришел Петрусь к старому казаку,
повалился в ноги и начал:
- Ты був для мене бильше, ниж ридный батько, николы не лаяв мене без
нужды, обходывся зо мною, як з ридным сыном. А теперь прийшов тебе проситы о
последней милосты.
- О який?
- Отдай за мене дочь свою Наталку...
Старик, удивленный такою неожиданною просьбой, не может, задыхаясь с
сердцов, выговорить слова, а Петро, принимая это молчание за добрый знак, в
жару продолжает:
- Я давно вже люблю Наталку, и вона мене любит; мы будем целый вик з
нею молыть за тебе бога, будем любыть тебе от всего сердца, и деты наши,
колы воны будут...
- Як! я, - перервал наконец старик, переведши дух, - я отдам дочь свою
за чорт, батька, зна кого, що ни роду ни племени, як бурлака, або як
голодряпец! Чи ты сказывся, або в уме повередывся, або мабудь яка ведьма
обморочила тебе? - Ось до чего дожив я: згодовав порося, а теперь зробылась
свынья, бачь, яку шкоду вробыла. Убирайся витселя, вражий сыну, и на очи не
попадайся; а не то я тобе зверну голову на сторону.
Остолбенел мой бедный Петро. Слезы в три ручья из глаз у него