"Радий Погодин. Лазоревый петух моего детства (Рассказ) (детск.)" - читать интересную книгу автора

смирные.
Бабушка уговаривала меня ходить в школу окольно, даже плакала,
предсказывая мне худую кончину. Ни отец, ни мать не участвовали в выборе
моего пути: отец уже несколько лет работал в городе Ленинграде - иногда в
кондитерском производстве, иногда в парфюмерном. На хозяйственной
должности - дворником. Мама к нему поехала.
Одноклассники меняли свое отношение ко мне гурьбой, то дружно жалея
меня, то дружно меня порицая. Главный силач Вася Силин надо мной смеялся,
называл меня дураком. Лукавые деревенские бабки объясняли явление петуха в
моей жизни так:
- Дивья! Потому что нехристь ты неумытый. Сколько годов уже без
креста живешь! Мамка твоя безобразница.
Я был первым и тогда единственным некрещеным младенцем в деревне, да,
пожалуй, и на всей Валдайской возвышенности, приверженной Нилу Столпнику.
Мои незлобивые, простодушные родственники время от времени
обнаруживали на мне острые уши и бесовские шишки. Что касается хвоста, то,
разглядывая с интересом место, где, по их убеждению, должна была назревать
черная бородавка, из которой в свой час проклюнется хвостик - маленький,
наподобие поросячьего, - они сходились в дружном едином мнении, что я уже
наловчился дурить их - отвожу им глаза, и они всегда будут вправе устроить
мне выволочку, всыпать перцу, выдрать как Сидорову козу и в конечном счете
послать туда, куда Макар телят не гонял.
Жилось трудно.
Только учительница, юная и от юности беспечная, ставила мне тройки
там, где должна была красоваться двойка. Она в меня верила. Гладила иногда
мое вспухшее темя и побуждала идти вперед, говоря:
- Не робей, братец. Три к носу... и все пройдет.
Боги земли, сохраните для будущих поколений мальчишек слово "учитель"
в его первозданном значении.
Я же продолжал идти той дорогой, не помышляя о сдаче или прощении.
И настал день, когда петух не набросился на меня. Он вышел навстречу
мне гордо и дружелюбно.
- Нельзя превращать это дело в забаву, - сказал он.
Я согласился с ним, радостно ощутив его превосходство.
Мы пошли вместе. Молча.
И чем дальше мы шли, тем теплее становилось у меня в груди, тем
величественнее шагал мой петух и пожар его оперения становился все
грандиознее.
Перед школой он сделался похожим на гарцующего коня. Он так и взошел
на крыльцо.
Устроил побоище моим одноклассникам. Тех, кто постарше, тоже
отколотил.
Ребята кричали мне:
- Убери своего петуха!
- Ишь дракон! Голову ему оторвать надо. Ноги повыдергивать.
- И тебе заодно.
Вася Силин, которого петух почему-то не клюнул, ушел в угол и
заплакал.
Только учительница, как я уже говорил, молодая и от юности своей
совершенно беспечная, села на крыльцо, на уже холодные доски, и погладила