"Радий Погодин. Трень-брень (Рассказ) (детск.)" - читать интересную книгу автора

- Скажешь! Книга - друг человека.
- Собака - друг человека.
- Книжки тоже. Всему хорошему в нас мы обязаны книгам. Видала, какие
растрепанные? Их уже, наверно, миллион людей прочитали. Я их берегу,
подклеиваю. Кстати, в "Трех мушкетерах" миледи - рыжая. - Аркашка
хихикнул, запустил обе руки в свою надерганную челку. - Я иногда читаю и
задумываюсь. Что мешает людям спокойно жить? Все говорят: подлецы мешают.
И в книжках тоже. Какой-нибудь подлец всем кровь портит. Тысячи людей его
ищут, не могут найти: он - как блоха в темноте. Я, значит, задумался: кто
же эти подлецы все-таки? Как бы их сразу узнавать, ну, как лошадь или
кошку, уже при рождении. Родился подлец - сразу на него карточку заводить
спецучета и глаз с него не спускать. - Аркашка посмотрел на Ольгу с
опаской.
- А ведь действительно, - сказала Ольга. - Подлецы, подлецы, кто же
они по природе? Откуда берутся?
Аркашка вытащил из тайника еще пачку книжек, поновее.
- Про шпионов, "Волчье логово". Здесь рыжих штук двадцать. Все самые
кровососы фашисты - рыжие. Русский изменник, в прошлом вор, - рыжий.
Шпион-диверсант тоже рыжий. Хочешь, дам почитать? Не оторвешься.
- Не хочу.
- А вот эту хочешь? "Оливы, оливы". Про нашего разведчика в Италии,
во время войны.
Ольгой овладело беспокойство, она напряглась вся.
- В ней тоже есть... эти?
- Полно, - грустно сказал Аркашка. - Фашистский фельдфебель,
женщина-предательница и целый взвод карателей. Этот взвод так и назывался
- "Рыжая банда".
- Значит, ты думаешь... Значит, вот ты как думаешь!
- Ну да, а как же мне было иначе думать? Если в книжках как подлец,
так обязательно рыжий. Я даже рацпредложение написал: если все рыжие -
подлецы, то почему милиции не переловить их всех и не упрятать куда-нибудь
подальше? Я это сочинение дяде Шуре отдал, который разнимал нас. Он всех
знает, даже главного комиссара милиции.
- Ну и что?
Аркашка посмотрел на Ольгу, хмыкнул.
- Он тоже спросил: "Ну и что?" А я ему афоризм: "Я мыслю, - значит,
живу". А он говорит: "Не тем местом мыслишь". Взял с меня слово, что буду
молчать до гроба жизни, потом снял с себя ремень, а с меня снял штаны. - В
этом месте повествования Аркашка хлюпнул носом и возмущенно бровями
двинул. - Еще лупит, да еще и приговаривает: "Мелкие мысли назойливее
насекомых. К тому же от них труднее избавиться. Избавляйся и меня за
помощь благодари". А потом говорит: "Если живешь, научись мыслить шире". А
еще родной дядя. Я два дня не мог за роялем сидеть. Мне еще и от бабушки
попало за то, что плохо играл. Короче, мы друг друга не поняли. Короче, я
решил действовать самостоятельно... Ты была первая.
- Но это же хамство, - сказала Ольга.
- Что хамство?
- Хамство так думать. И эти книжки хамские.
Они помолчали оба, в грусти и в недоумении. Аркашка еще посопел
вдобавок, потер свои горемычные уши.