"Радий Погодин. Я догоню вас на небесах (Повесть)" - читать интересную книгу автора

нужно его пустить под суд. Но он поступил правильно: все молодые солдаты,
а их в роте было более двух третей, отравились и на долгое время потеряли
охоту к вину, даже к разговорам о винопитии. А вина было много - Румыния.
Спирт не давали, не давали и - нате вам! - выдали.
Башковитые старики придумали следующее: как только молодой
обслюнявленный солдатик, улыбаясь, падал, они легохонько с прибаутками
отбирали у него бутылку, сливали спирт в канистру и ухмылялись, как коты.
А этот, будущий писатель Пе, выпил полкружки спирта, запил водой,
заел хлебом с консервами, расхрабрился и еще налил. Его дружки-приятели, я
в том числе, стояли наготове с водой. Пе глотнул закипающий на языке
спирт, схватил, не глядя, кружку, но в кружке той была не вода, но опять
же спирт.
Дыхание Пе остановилось. Глаза вылезли. Их выдавливали изнутри
коленом. В голову сунули раскаленный камень. Кожу исхлестали хлыстом.
Облили чем-то неароматным.
Пе закружил по полю, сжимая бутылку слабыми пальцами. Он материл всех
нас в ритме вальса. В "Каприни" он плюнул, но не попал. Один солдат рядом
пожелал попасть в "Каприни" струей, но струю отнесло ветром на нас.
Аве, Мария!
Потом Пе отглотнул из бутылки еще глоток, уже весело и бесшабашно, и
упал в воронку, мягкую, как илистый берег, - от пашни шел запах талой
воды, - поднялся на локте, ласково оглядел поле, вытер нос грязной рукой,
устроился в воронке поудобнее и уснул, похожий на шкварку в ржаном тесте.
Взрыв рядом присыпал его всходами пшеницы, как укропом.
Некоторые его товарищи, я в том числе, еще боролись с вращением
планеты, но в основном уже спали, свернувшись калачиком в черных воронках.
И никто не обращал никакого внимания на "макаронников", которые все
закладывали виражи и бросали с небес свои бомбочки. Летчики, наверно,
сфотографировали павших противников и, наверно, получили за храбрость и
меткость при бомбометании итальянские медали.
Когда солдаты проснулись, суглинок, высохший на щеках, так стянул
кожу, что нижние веки вывернулись и все они казались бешеными.
А на следующий день мы лежали в передовом окопе под дождичком, хоть и
бисерным, но весьма мокрым. Такое впечатление было, что он падал не с
небес, а зарождался прямо над нами.
Чтобы вода со дна окопа не заливалась за шиворот, под голову я
подсунул толстый кусок дернины.
И говорю:
- Спишь, Пе? А у меня задница так намокла и набухла, что, полагаю,
стала белой и рыхлой, как рыбье брюхо. Полагаю, на ней можно сеять табак.
- Почему именно табак? Почему не сорго?
- Потому что курить хочется.
- Ты и мою и свою махорку выкурил - сдохнешь. Посмотри, бабочка под
дождем. Ты когда-нибудь видел бабочку под дождем?
Бабочка порхала над бруствером, хотела сесть на землю, но земля была
водой. Бабочка снова вздымалась. И снова садилась. И снова вздымалась. Но
вот она нырнула в окоп, прицепилась под нешироким земляным карнизом и
медленно, даже величественно, сложила крылья.
Писатель Пе сказал:
- Очаровательно.