"Радий Погодин. Я догоню вас на небесах (Повесть)" - читать интересную книгу автора

У двери в подвал стоял немец-солдат в грязной шинели, с лицом
веснушчатым, плоским и светлоглазым. Впалость щек, и щетина, и воспаленные
веки - особенно, дрожание губ - придавали ему вид помешанного. Он
собирался с силами, чтобы открыть дверь в подвал, - поднимал руку и вновь
опускал ее. Страшно было ему. Страшно не за себя. Сержант сразу понял, что
это хозяин - вирт, - война сделала Сержантово сердце понятливым. Понял
Сержант, что привело этого некрасивого плосколицего немца сюда, к этой
двери в подвал, - там сейчас была та, кого он любил, может быть, больше
жизни. Но понимал Сержант, что не надо было немцу это делать, надо было
идти войной, не сворачивая к дому своему...
Немец увидел Сержанта. Пальцы его сжались в кулак до побеления в
суставах. Губы, вмиг загрубевшие, растянулись в оскале. Винтовка у него
была закинута за спину, у Сержанта автомат на ремне, ладонь на шейке
приклада, палец на спусковом крючке. Но, наверное, не было в его лице
надлежащей суровости - кулаки у немца ослабли, оскал преобразовался в
улыбку, и в улыбке этой была то ли просьба, то ли согласие.
- Вирт, - сказал Сержант. - Хозяин?
- Яволь, - улыбка немцева стала растерянной, он забормотал шепотом: -
Кинд... Беби... - А сам все тряс ручку двери...
Сержант левой рукой распахнул дверь в подвал.
- Гее! - сказал.
В темноту, в восковой свет свечи, вела крутая лестница.
Сержант отступил на шаг, закинул автомат за спину и кивнул немцу:
ступай, мол, я тебя тут дождусь.
Улыбка немца стала смущенной, даже униженной. Он шагнул вниз,
неуклюже и тяжело, - наверное, нога у него была ранена, - стал спускаться.
Шинель нараспашку делала его бесформенным и громадным в свете свечи.
Скорее всего тем, внизу, он показался зверем. Выстрел прозвучал сухой
и негромкий, как шлепок мухобойки. Стреляли из маленького револьвера,
наверное даже никелированного. Стреляла женщина - мужик, какой ни на есть,
пальнул бы из двустволки или армейского оружия. Оружием Германия была
завалена.
Солдат постоял секунду, схватился за живот обеими руками, подогнул
голову и покатился по лестнице, громыхая винтовкой.
Сержант прикрыл дверь. Вышел на крыльцо. Шар солнца коснулся земли.
Вслед за Сержантом вышел на крыльцо Писатель Пе с пластинкой.
- У нас такая Розита есть, зашарканная. А эта, гляди, новая. - Он
вынул пластинку из конверта и, заслонившись ею и щурясь, посмотрел на
солнце, запалившее лес над поселком. Он ничего не знал о пришедшем домой
хозяине. Потом он сунул пластинку в конверт и сказал: - У меня чувство,
что она померла. Погибла в бомбежке...
Еще раз резко ударила гаубица - что-то почудилось молодому
лейтенанту-артиллеристу в разливах закатного пламени. Короткими очередями
отозвались пулеметы Сержантовой машины.
Ночью поток отступающих немцев иссяк.
Утром Сержант уже воевал в Потсдаме. Правда, войной это можно было
назвать условно, поскольку Сержанту было велено от боя не уклоняться, но
стрелять выше кустов.
- Понял? - спросил его генерал, командир части, именно он дал
Сержанту такой приказ. - Ты ленинградец, ты понять обязан. Представь себе