"Радий Погодин. Рояль в избе" - читать интересную книгу автора

Повесилась Настя во дворе на вожжах. Когда петля затянулась, увидела
Настя белый мох в сосновом бору, белые грибы и мальчика в ботинках с
калошами. Настя побежала к нему, но ударил рояль всеми струнами, всеми
звонами - всем черным небом.

Васька Егоров смотрел с бугра на вспаханное немецкое кладбище. Оно
выделялось среди травяной земли как площадка для какого-то бешеного футбола.
Рядом с ним ровным кругом чернело кострище. Кресты немецкие выгорели все до
единого, не осталось ни одной головешки. Кто-то сгреб граблями уголье в
центр, и теперь в центре круга белела пирамидка пепла. Эта геометрия не
вязалась с жестяным блеском речной воды, сырой зеленью елок на той стороне
реки, светлым житом возрождающейся земли и ощущением надежды на новое
духовное существование русских людей, Ваське нестерпимо стало. Ушло все.
Услыхал Васька рояль. Рояль играл громко. Звуки стиснули Васькину голову,
наклонили ее к земле.

Васька сошел с бугра и, забросив мешок за плечо, направился к поезду, а
до поезда двадцать верст.
В деревне он столкнулся с козой и старухой, ее хозяйкой. Коза бодала
ворота. Старуха сидела на камне, врытом в землю сбоку ворот. А прямо в
воротах, как в раме, висела женщина в голубых носочках. Висела она высоко,
на короткой веревке. Коричневые туфельки валялись на земле.
- Внучек, - сказала старуха, - сними ее. Мне, видишь, никак.
Василий, сторонясь ног женщины, вошел во двор, снял со стены косу и
косой перерезал старые черные вожжи. Он не дал упасть Настиному легкому телу
на землю, подхватил ее.
Старуха сказала спокойно:
- Ты положи ее тут у стены. Отдохнет на солнышке. В темноте-то еще
належится. Розка, пошла прочь, шкура! Я тебя, лупоглазая.
Коза отошла от Насти. Головой помотала, размахнулась Ваську боднуть,
получила от него кулаком по лбу, отскочила и, открыв рот, задумалась.

Дома Васька написал Настю в воротах. Старуха комком сидела на камне.
Коза, похожая на собаку, бодала столб.
Когда Васька отступал от мольберта, между ним и холстом прямо в воздухе
повисали Настины ноги, черно-белые, как на фотопластинке, омерзительно
реальные, хоть и призрачные.
Он написал их на холсте опускающимися от верхней планки подрамника.
Через них просвечивали ворота, небо и коза. Картина утратила реалистический
драматизм, поднявшись в некий надбыт, в плоскость символов.
Васька написал солдатское кладбище немцев, похожее на дыру в земле, и
чахоточный трактор. Написал яблоню и красные яблоки, текущие по утору в
торфяную воду реки.
Старый художник Косых, у которого Васька учился, прошептал, щуря
конъюнктивитные веки и как бы шелушась:
- В работах студентов хотелось бы видеть Победу.
- Это Победа, - ответил Васька.
Васькин друг, студент-живописец Михаил Бриллиантов, выпив пива
трехлитровую банку, и отдуваясь, и вытирая губы трикотажным рукавом, совет