"Радий Погодин. Включите северное сияние (Повесть об одном длинном дне)" - читать интересную книгу автора

- Макароны будут на гарнир, - наконец сказала Наташка.
- Я люблю макароны, - признался Ленька. - И оленьи котлеты люблю.
Коля засмеялся по-доброму.
- Нет у вас нюха. И соображения нет. Кто ж это рыбу с макаронами
подает. Картофельное пюре будет и кусок соленого огурца.
Наташка снова сунула нос в дырку.
- Насчет пюре - согласна, - сказала она. - А как ты огурец унюхал
соленый?
Коля опять засмеялся. Лег на спину, принялся тренькать кроватной
пружинной сеткой.
- Да не унюхал. Загляни в дырку-то. Что на блюде лежит?
- Огурцы, - уныло сказала Наташка.
- Вот, враг, и впрямь огурцы, - сказал Леньки. - А я знаю, что на
третье дадут. В воскресенье на третье всегда апельсины дают.
- Тише, - сказал Коля. - Концерт для матраца с оркестром. - Он принялся
тренькать на всех пружинах. Спел на разные голоса: "Четвертый день пурга
качается над Диксоном, но только ты об этом лучше песню расспроси..."
- Ну, ты молоток, - сказал Ленька восхищенно.
- Молоток, - согласился Коля и опять спросил грустно: - Чего ж он меня
встречать не пришел? Может, я ему и не нужен? - Он посопел немного,
тренькнул самой печальной пружиной и добавил, бодрясь: - Тогда я совсем
сиротой буду - круглой.
Ленька вылез из-под кровати.
- Чего болтаешь? Во, враг, чего наболтал... - Ленька надел пальто,
надел шапку и мрачно скомандовал: - Одевайтесь. Пойдем.
Коля высунулся из-под кровати.
- Куда?
- Куда, куда? Узнаешь, куда. Пойдем, про твоего отца справимся. -
Ленька замотал шарф вокруг шеи. - Пошевеливайтесь.

* * *

На радиостанции, тесно заставленной аппаратурой, сидит на вертящемся
табурете радистка Рая в туфлях на тоненьком каблуке. Возле двери, на
вешалке, висят Раины теплые одежды, которые она наденет, когда домой пойдет.
Там же стоят унты из лохматой собачьей шкуры, которые подарил Рае брат -
летчик. Унты наденет Рая и станет совсем другой - толстой и неуклюжей.
Потому и сидит она в легких туфельках и в облегающем свитере, - кажется ей,
что одежда влияет на голос. Хочется Рае, чтобы голос ее в эфире звучал мягко
и ободряюще.
Какой-то "Тибет" спрашивал ее, что делать с "Сахаром". Какой-то "Туман"
просил очень вежливо и настойчиво прислать подкормку для оленьего стада в
район горы Ветровой. "Калмык" строго требовал подтвердить получение
шифрованной радиограммы капитану порта. И каждый из них после просьб,
требований и запросов интересовался, сбавив голос чуть не до шепота:
- "Фиалка", нет ли новостей от "Кристалла"? Кроме этих голосов,
ближних, в Раину комнату врывались певцы и тромбоны, священники и
футболисты, хрипы и скрипы помех, голоса лгущие и голоса протестующие,
отдающие команды и взывающие о помощи.
- Я - борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Вызываю