"Антоний Погорельский. Магнетизер (отрывок из нового романа)" - читать интересную книгу автора

взглядов, бросаемых на нее от времени до времени дородною женщиною, которая,
казалось, любовалась ее красотою. Внимательный наблюдатель тотчас узнал бы в
этих двух особах мать и дочь.
- Полно тебе читать, Анисим Аникеевич, - сказала дородная женщина. - Уж
мне, право, эти петербургские журналы!.. Как придет почта, так дня два к
нему и приступу нет. Смотри, уж самовар скоро выкипит; чай настоялся, как
пиво доброе, а ты и не принимался еще пить!
- Тотчас, Гавриловна! - вымолвил Анисим Аникеевич, не сводя глаз с
книжки и подавая ей серебряный стакан. - Пашенька, - продолжал он, -
сочкни-ка со свечки.
Молодая девушка поспешила исполнить его приказание. "Верно что-нибудь
интересное, батюшка!" - сказала она.
- Да такое интересное, - отвечал с жаром Анисим Аникеевич, положив на
диван раскрытую книгу, а на нее серебряную табакерку с чернью, - такое
интересное, что я отроду не слыхивал, да и во сне мне не грезилось!
- Ах, мои матушки! - вскричала Степанида Гавриловна, - уж не опять ли
было наводнение в Питере?
- Не наводнение, матушка, а наваждение, если это, прости господи, не
враки! Дело идет о каком-то магнетизме. Слыхала ли ты про него, когда была в
Петербурге, Пашенька?
Пашенька вздрогнула, как будто вспомнила о чем-то страшном и
отвратительном. "Слыхала, батюшка!" - сказала она вполголоса.
- Рассказывай, что такое? - вскричал Анисим Аникеевич и опять поставил
на стол серебряный стакан, поднесенный уже к губам.
- Года четыре тому назад, - начала рассказывать Пашенька, - когда
только что взяли меня из пансиона, я часто бывала в доме графини N***. У них
была горничная девушка, которая вдруг впала в странную и необыкновенную
болезнь. Звали ее Катериной. Катерина, сначала редко, потом чаще, наконец
раза два или три в день получала припадки, во время которых она плакала,
смеялась, говорила, бог знает что, чего после сама никак не помнила!
Припадки эти оканчивались обыкновенно конвульсиями...
- А что это такое, конвульсии? - спросила Степанида Гавриловна.
- Конвульсии, - отвечал Анисим Аникеевич с приметным нетерпением, - не
что иное, как кривлянья, - вот как ты кривляешься, когда страдаешь
животом...
- Конвульсии не то, что кривлянье, - подхватила Паша, вступясь за
мать, - это род судорог...
- Знаю, мой друг, знаю, - прервал ее отец, качая головою. - Продолжай,
Пашенька.
- Припадки Катерины обыкновенно оканчивались конвульсиями, на которые
страшно было смотреть! Мне несколько раз случалось видеть эти конвульсии, и
от одного воспоминания у меня на голове волосы шевелятся! Вообразите себе,
батюшка, что в продолжение этих конвульсий двое мужчин не в состоянии были
ее удержать; она так изгибалась, что никто не мог смотреть на нее без ужаса!
Иногда голова ее заворачивалась назад, так, что сходилась почти с ногами...
- Упаси господи! - вскричала Гавриловна. - Пашенька! да она верно была
беснующаяся?
- И в Петербурге многие так полагали, - сказала Паша.
- Вот видишь, Анисим! - опять вскричала Гавриловна, - стало быть, я еще
не совсем пошлая дура! И в Петербурге верят беснующимся...