"Александр М. Покровский. ...Растрелять" - читать интересную книгу автора

- Экипаж! Рав-няй-сь! Одновременный рывок голов! Петров! Я
для кого говорю! Отставить. Рав-няй-сь! Смир-но! Ша-го-м!
Марш!.. Песню... Запе-вай!
- ...Если решатся враги на войну... От холода мы уже не
соображаем. Ног не чувствуется: как на дровах идешь.
- Отставить песню! Раз-два-три! Раз-два-три... Песню
запевай!
И так десять раз. Старпом нас гоняет как проклятых. От
мороза в глазах стоят слезы.
- Песню!.. Запе-вай!..
И тут - молчание. Строй молчит, как один человек. Не
сговариваясь. Только злое дыхание и - все.
- Песню!.. Запе-вай!.. Молчание и топот ног.
- Эки-паж... стой!.. Нале-во! Рав-няй-сь! Смир-но!
Воль-но! Почему не поем? Учтите, не споете как положено, не
уйдем с плаца. Всем ясно?! Напра-во! Равня-сь! Смир-но! С
места... ша-го-ом... марш! Песню... запе-вай!
И молчание. Теперь оно уже уверенное. Только стук ног -
тук, тук, тук, - да дыхание. Какое-то время так и идем. Потом
штурман густым голосом затягивает:
- Россия... березки... тополя... - он поет только эти три
слова, но зато на все лады. За штурманом подтягиваемся и мы:
- Россия...березки...тополя... Старпом молчит. Строй сам,
без команды, поворачивает и идет в казарму. Набыченный старпом
идет рядом. Тук-тук, тук-тук - тукают в землю деревянные ноги,
и до самых дверей казармы несется:
- Россия...березки...тополя...

На заборе

Ночь. Забор. Вы когда-нибудь сидели ночью на заборе? Нет,
вы никогда не сидели ночью на заборе, и вам не узнать, не
почувствовать, как хочется по ночам жить, когда рядом в кустах
шуршит, стучит, стрекочет сверчок, цикада или кто-то еще. У
ночи густой, пряный запах, звезды смотрят на вас с высоты, и
луна выглядывает из облаков только для того, чтоб облить
волшебным светом всю природу; и того, на заборе, - волшебным
светом. А вдоль забора трава в пояс, вся в огоньках и искрах, и
огромные копны перекати-поля, колючие, как зараза.
Командир роты, прозванный за свой нос, репообразность и
общую деревянность Буратино, даже не подозревал, что ночью на
заборе может быть так хорошо. Он сидел минут двадцать,
переодетый в форму третьекурсника, в надежде поймать
подчиненных, идущих в самоход.
Но ночь, ночь вошла; ночь повернула; ночь мягко приняла
его в свои объятия, прижала его, как сына, к своей теплой
груди, и он почувствовал себя ребенком, дитем природы, и
незаметно размечтался о жизни в шалаше после демобилизации.
Утро. Роса. Трава, тяжелая, спутанная, как волосы любимой.
Туман, живой, как амеба. Удочка. Поплавок. Дальше бедное