"Владимир Покровский. Танцы мужчин" - читать интересную книгу автора

послал между стен (машина рванулась за убегающим импатом, а Баррон
помчался к фасаду дома, куда влетел второй); было так трудно - удерживать
двойника, не дать ему расплыться, это находилось на грани возможностей
Томеша.
И все же он смог. Оставалось самое трудное. Он знал, что делать, и
все-таки было страшно: фьючер-эффект, феномен анонимного знания того, что
случится с тобой в ближайшее время, ситуация, когда ты механически
повторяешь все, что прочел в будущем, и этим самым сообщаешь себе
прошлому, что нужно делать (комната без мебели, с огромным ковром, экран,
две скульптуры, брошенный ботинок) - этот фьючер-эффект был тогда еще
плохо изучен, предзнания не могло быть, и все-таки оно было, здесь крылась
какая-то болезненность и ложь, какая-то жуткая двусмысленность (стукнула и
медленно развалилась дверь - стид-бамбук - скорость, скорость! -
сопротивление воздуха - никакой боли - Баррон на бегу зовет остальных -
Масетта разворачивает машину - уверен), это стоило размышлений, но как
только начинало казаться, что вот оно, прозрение, тут же раздавался
изрядно надоевший великий бомммм (лестница - дверь - вот он, Баррон -
смотрит не туда - скорость!) и все уходило в болото обрывочных слов и
никчемных мыслишек с намеком на первозданную истину, и начиналась болтовня
мозга, тошнотворная болтовня.
В ту короткую секунду, когда Томеш летел от дома через улицу, через
кусты к другому трехэтажнику, а Баррон вскидывал автомат, а машина с
Масеттой уже выглядывала из-за деревьев, а другая машина, с Дехааном и
тем, другим, бородатым, поднималась на помощь своим скафам, которых только
что ударила Аннетта, изувечив себя, обезобразив, почти убив, и один скаф,
черт с ним, с его именем... Дайра... мрачный, сухой и почти не испуганный,
повис, как и ожидалось, на дверце, и в эту секунду импат отключился от
мыслей и с необычайной четкостью воспринял красоту всего, что его
окружало: цвета, звуки, формы ошеломили его, он ударился в стену, и та
рассыпалась, и в темный пролом, и снова стена, и снова рассыпалась, и
никакой боли, ни даже царапины, - он знал об этом заранее.
Баррон, посылая веером сонные пули, ворвался в пролом. Пыль еще не
осела. Внутренняя стена комнаты тоже была пробита и дальше виднелась еще
одна дыра - наружу. Теперь внимание, - сказал он себе, - может быть
ловушка, - и кинулся в следующий пролом. Концентрация внимания - с этим у
Баррона всегда было в порядке. Он вовремя успел заметить две фигуры,
прижимающиеся к стене по обе стороны от пролома, двух человек, один из
которых... один из этих людей был брат Баррона, Орпаст; и брат, почти
мальчуган, стоял, вжавшись в падающий ковер, в ужасе подняв руки, а с
другой стороны, ощерясь, готовился к прыжку импат с камнем в руке, и
Баррон, конечно, понял уловку - не новичок, - но тело само повернулось к
импату, а не Орпасту, медленно, как во сне, и в то же время быстро, руки
сами навели автомат на ложную цель, на копию, на мираж, и только глаза не
предали, скашивались на брата, а тот уже летел к Баррону и с трудом,
медленно-медленно, с силой поворачивая автомат, Баррон уже видел смерть,
Орпаст превращался в импата, а пули дырявили стену, где исчез мираж, а
потом импат сорвал вуалетку и выжег ему мозг взглядом, и Баррон еще не
упал, еще чувствовать не перестал, как импат начал его раздевать, и он
падал, падал, разглядывая каждую черточку на таком дорогом лице быстро
чернеющего импата.