"Владимир Покровский. Георгес или Одевятнадцативековивание" - читать интересную книгу автора

будто она говорит что-то очень резонное, ответила Вера.
- Ну и я пытаюсь удержать тебя изо всех сил...
- Вот видишь.
Словом, такой вот у нас с ней разговор состоялся - будто это не мы
говорили, а какие-то другие, словно они сквозь нас хотели достучаться друг
до друга. И каждый из нас словно попал в положение человека, который
понимает, что вот-вот умрет, - страха нет, небольшое сожаление и огромное
любопытство. И тревожные колокола надо всем.
И я сказал Вере:
- Ладно. Оставайся, раз так.
И она осталась. Труп, чьего присутствия я не чувствовал, но чувствовала
она, витал над нами где-то у потолка, приглушал сдержанный рев проезжающих
мимо автомобилей и постепенно разрастался, занимая всю комнату, вжимая нас
друг в друга. Пытаясь сохранить настроение, мы оба были чрезвычайно нежны,
даже немножечко играли в беспредельную нежность, и это были очень искренние
игры. Мы хотели, чтобы приготовление продлилось подольше, как в первый раз,
но подольше не вышло, и мы очень быстро совокупились. И заснули, два теплых
и гладких тела.
* * *
А утром я первым делом я вспомнил о будущих партнерах (она- то явно
размышляла о том, что ждет ее дома - была мрачна).
- Почему ты не сказала, что они женаты? Ничего себе группешник! Это уж
совсем полный атас.
- Я сама не знала. А почему "уж совсем"? Разве это что-то меняет?
Развратница. Ее даже похмелье не портило. Она прижималась ко мне и
терлась о щеку.
- Ну все-таки, - рассудительно сказал я. - Как-то это... я не знаю...
Супруги все-таки. Безнравственно чересчур. А?
Вера показала зубки.
- А что же ты, если такой нравственный, группешничка захотел?
Я взорвался.
- Ну, все, хватит, - говорю. - Я, видите ли, захотел. Я вообще
категорически против. Ничего такого я не говорил и не хотел. Это...
- Хотел-хотел, - замурлыкала моя Вера. - Ты же ни разу не пробовал.
Тебе же интересно.
- Ты, что ли, пробовала? - обиделся я.
- Аск! - гордо сказала Вера.
Я привстал на локте.
- То есть?
Она вздохнула сожалеюще и многоопытно.
- Ты спроси меня, Володечка, чего я в жизни не пробовала.
Спросить-то я, может, и спросил бы, но не успел. В этот как раз момент
началось телефонное сумасшествие.
Сначала позвонил Манолис.
- Вот что, уважаемый Вова, - начал он злобно и без всякого "здрасьте",
голосом, удивительно юным и свежим. - Я в эти ваши игры играть отказываюсь.
- А? - спросил я.
- Отказываюсь самым категорическим образом!
- Э-э-э... я, может быть, не совсем... Что вы имеете в виду?
- Это даже как-то гнусно с вашей стороны предлагать нам с Тамарочкой