"Владимир Покровский. Жизнь Сурка Или Привет от Рогатого" - читать интересную книгу автора

Грузином), - он бил на перемене Борю Зильберштейна, брата Нели Певзнер, за
то, что тот еврей, и без предупреждения получил от меня по сусалам. Я был
тогда разъярен, но не настолько. Опомнившись от изумления, Шляпа принялся
было давать мне сдачи, успел поставить мне фонарь, но тут появился завуч,
грозная и злобная Алевтина Сергеевна, которая и спасла меня от неминуемой
экзекуции.
К моему удивлению, сразу же оказалось, что подобных, правда, более
безобидных, пакостей я совершил куда больше, чем помнил. Я, например...
впрочем это уже мое совсем личное дело. В общем, гадил. Мелочей набиралось
множество, я не успевал их отслеживать, а, справившись с одной, тут же
натыкался на другую. Я оказался совсем не таким хорошим человеком, как о
себе думал. Иногда заусенцы, как я их называл, оказывались совсем новыми, их
автором был уже не тот, довольно симпатичный, но одновременно и
мерзопакостный пацан, которым я был в первую свою жизнь, а взрослый
тридцатисемилетний мужик с репутацией до наивности честного, доброго, что
называется, "хорошего" человека. На самом-то деле я хорошо понимал, что этим
определениям отвечаю не полностью, но даже и в страшном сне я не мог
вообразить себе, насколько не полностью.
Откуда что берется - на многие мои жизни Сурка я, человек по жизни
бесхребетный, поставил себе главной целью на время школьного периода
полностью отшлифовать свое поведение и, надо сказать, большого в этом
прогресса достиг. У меня время было, не то что у вас, прочих. Я полностью
избавился от приступов мелкой клептомании (о которой прежде даже совершенно
не помнил), превратил боязливость в разумную осторожность и научился не
медлить более секунды (это было самое сложное), прежде, чем вступиться за
несправедливо обиженного; приступы скупости, всегда неожиданные и отнюдь не
такие редкие, как мне до того мстилось, я почти полностью победил... словом,
микроскелетов в моем школьном шкафу за те 10-15 жизней Сурка существенно
поубавилось.
Я до сих пор иногда задумываюсь, в чем была действительная цель столь
долгой и упорной шлифовки, и ответа не нахожу. Точней, у меня есть несколько
довольно убедительных объяснений, но ведь известно, что когда есть десять
объяснений какому-то поведению, то верным оказывается одиннадцатое. То есть
про себя-то я давно решил, что знаю, в чем дело.
Это трудно объяснить. Я знаю точно, что это не просто стремление стать
лучше, что, скорее всего, это вовсе даже не стремление стать лучше, а
какое-то другое стремление - может быть, выглядеть лучше в своих собственных
глазах только. Возможно, причины лежат еще глубже, во всяком случае, это
объяснение меня не очень устраивает. Знаю одно - меня испугало количество
заусенцев, микрогадостей, совершаемых мной в детстве. Испугало по-настоящему
- все это, показалось мне, было напрямую связано со зверскими убийствами,
какими неизменно заканчивалась каждая моя жизнь Сурка.
А иногда мне кажется, что все проще - мне просто нужна была цель, все
равно какая.
О Рогатом и, тем более, о его поисках школьном возрасте было
задумываться как-то и рановато. Чем заняться в будущем после школы, я
примерно догадывался, так что школу мне нужно было просто пересидеть. А
просто сидеть скучно.
Я уже, кажется, говорил, что каждый раз, то есть по одному разу за одну
жизнь, я словно бы невзначай выдавал себя Василь Палычу, который так и