"Повесть о настоящем человеке (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

жизни, которое приходит к человеку и захватывает его всякий раз после
того, как он перенес смертельную опасность.
Повинуясь этому могучему чувству, он вскочил на ноги, но тут же,
застонав, присел на медвежью тушу. Боль в ступнях прожгла все его
тело. В голове стоял глухой, тяжелый шум, точно вращались в ней,
грохоча, сотрясая мозг, старые, щербатые жернова. Глаза ломило, будто
кто-то нажимал на них поверх век пальцем. Все окружающее то виднелось
четко и ярко, облитое холодными желтыми солнечными лучами, то
исчезало, покрываясь серой, мерцающей искрами пеленой.
"Плохо... Должно быть, контузило при падении и с ногами что-то
случилось", - подумал Алексей.
Приподнявшись, он с удивлением оглядел широкое поле, видневшееся за
лесной опушкой и ограниченное на горизонте сизым полукругом далекого
леса.
Должно быть, осенью, а вернее всего - ранней зимой по опушке леса
через это поле проходил один из оборонительных рубежей, на котором
недолго, но упорно, как говорится - насмерть, держалась
красноармейская часть. Метели прикрыли раны земли слежавшейся снежной
ватой. Но и под ней легко угадывались кротовые ходы окопов, холмики
разбитых огневых точек, бесконечные выбоины мелких и крупных снарядных
воронок, видневшихся вплоть до подножий избитых, израненных,
обезглавленных или вывернутых взрывами деревьев опушки. Среди
истерзанного поля в разных местах вмерзло в снег несколько танков,
окрашенных в пестрый цвет щучьей чешуи. Все они - в особенности
крайний, который, должно быть, взрывом гранаты или мины повалило
набок, так что длинный ствол его орудия высунутым языком свисал к
земле, - казались трупами неведомых чудовищ. И по всему полю - у
брустверов неглубоких окопчиков, возле танков и на лесной опушке -
лежали вперемешку трупы красноармейцев и немецких солдат. Было их так
много, что местами громоздились они один на другой. Они лежали в тех
же закрепленных морозом позах, в каких несколько месяцев назад, еще на
грани зимы, застигла людей в бою смерть.
Все говорило Алексею об упорстве и ярости бушевавшего здесь боя, о
том, что его боевые товарищи дрались, позабыв обо всем, кроме того,
что нужно остановить, не пропустить врага. Вот недалеко, у опушки,
возле обезглавленной снарядом толстой сосны, высокий, косо обломленный
ствол которой истекает теперь желтой прозрачной смолой, валяются немцы
с размозженными черепами, с раздробленными лицами. В центре, поперек
одного из врагов, лежит навзничь тело огромного круглолицего
большелобого парня без шинели, в одной гимнастерке без пояса, с
разорванным воротом, и рядом винтовка со сломанным штыком и
окровавленным, избитым прикладом.
А дальше, у дороги, ведущей в лес, под закиданной песком молодой
елочкой, наполовину в воронке, также назвничь лежит на ее краю смуглый
узбек с тонким лицом, словно выточенным из старой слоновой кости. За
ним под ветвями елки виднеется аккуратная стопка еще не
израсходованных гранат, и сам он держит гранату в закинутой назад
мертвой руке, как будто, перед тем как ее бросить, решил он глянуть на
небо, да так и застыл.
И еще дальше, вдоль лесной дороги, возле пятнистых танковых туш, у