"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

Васильевич, не умевший врать, хотя у проворного Петровича явно была наготове
другая, может быть, даже героическая версия.
- На кабана? Так вы же, кажется, и ехали на охоту?
И тут все разъяснилось. Оказывается, заехав в лес, они отвели машину в
кусты, замаскировали ее и отправились на поиски охотничьего счастья. Птицу
они действительно вспугивали на раз, но даже следов кабаньих не было. И они
начали уже поминать нехорошими словами прекраспую соблазнительницу,
предполагая, что она их разыграла. Решили даже повернуть назад, когда на
свежей лесосеке, где штабелями были сложены сосны, заготовленные немцами на
телеграфные столбы, наткнулись на целое кабанье семейство. Мамаша с
поросятами сейчас же ретировалась в кусты, а глава семейства, огромный
кабанище действительно, вероятно, весом на пару центнеров, остановился возле
поленницы, смотря на охотников злыми, заросшими жестким волосом глазами.
Петры смутились, принимать ли бой. Уж очень велики были желтые клыки у их
протпвпика. Однако, мгновение поколебавшись, Петрович сорвал с плеча
трофейный автомат и дал по кабану очередь. Промазать он, по его уверениям,
не мог - слишком велика была цель и находилась от них шагах в десяти. Однако
кабан не упал и не задрыгал ногами в предсмертной судороге. Мгновение он
постоял, как бы удивленно смотря на охотников, потом, мотнув своей огромной
головищей, наклонил ее и ринулся в атаку. Ошеломленные охотники едва успели
вскочить на довольно высокий штабель бревен, причем впопыхах Петрович уронил
автомат. Разъяренный кабан ринулся на бревна, стал разворачивать штабель
огромными своими клыками. Нет, Петрович, по-видимому, все-таки не промазал,
по шкура животного была так толста, что, пробив ее, пули потеряли убойную
силу и застряли в толстом слое сала. Наверное, они причиняли боль, и это
приводило чудовище в ярость.
Минут пятнадцать кабан атаковал штабель бревен, пытаясь разрушить его,
и, конечно же, у двух Петров птички не пели на душе. Петрович никогда не
расставался на фронте с наганом. В барабане оказалось два патрона. Обе пули
он, по его уверению, врезал кабану в голову. И снова никакого результата.
Убедившись, что люди, причинившие ему боль, пока что недосягаемы, кабан
оставил бревна и улегся под штабелем, не спуская злых, налитых кровью глаз с
испуганных Петров. Шли минуты, часы, а он не уходил. Что пережили Петры, они
не рассказывали, но, конечно же, они проклинали саму мечту разнообразить
сочными душистыми колбасами и жирными окороками домашнего копчения, которые
так вкусно выглядели в описаниях пани Ядзи, военторговскую кашу-"блондинку",
заправленную американским комбижиром.
- Видеть не могу теперь эту Чесночиху, пся крев, - признался Петрович,
а когда пан Чёснык попытался соблазнить его повторить охотничью вылазку,
взяв на этот раз винтовку, он был послан по замысловатому адресу.
В довершение всех бед, пока наши охотники мерились терпением с
разъяренным вепшем, кто-то спер с машины два бака с бензином, которые всегда
возил с собой запасливый Петрович, прикручивая их к заднему бамперу.
Вот почему теперь, жалея своих верных водителей, мы уже не повторяем
польской скороговорки о Петше, пепше и вепше.


Через Вислу

Мы теперь обзавелись полевым телефоном, и, так как в оперативном отделе