"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

что переправилось несколько групп и захвачен не один, а несколько плацдармов
за рекой. Первые переправлялись на подсобных средствах, то есть держась за
какое-нибудь бревно, дверь, доску, за все, что можно было найти поблизости,
что могло плавать. Теперь из затона вывели несколько рыбачьих челнов,
спустили паромы из надувных лодок, переправляются на них.
- Сейчас туман. Это почти безопасно, разве что под шальной снаряд
попасть можно, - напутствовал саперный офицер, когда мы садились в одно из
зыбких суденышек. А потом хриплым голосом крикнул вслед "Ни пуха ни пера", и
я совершенно серьезно ответил ему "К черту, к черту", ибо на фронте в такой
вот час, хочешь не хочешь, а становишься немножко суеверным.
И вот эта лодка или челн, не знаю, как точнее ее назвать, врезается в
камыши противоположного берега. Бойцы тотчас же попрыгали в воду. И я
сиганул за ними. Поскользнулся, шлепнулся, порезал лицо об осоку, ткнулся
руками в липкую грязь и предстал перед командиром, принимавшим на берегу
пополнение, в довольно-таки неприглядном виде. Предстал, представился и
увидел на лице его разочарование, ибо прибыл не старший начальник, чтобы
принять у него командование, а какой-то корреспондент. На усталом его лице
так и написано было: "А я-то думал..."
Захваченная прибрежная полоса, а вернее, полоска, была в сущности еще
не плацдармом. Но важно, что уже зацепились за противоположный берег.
Командовал десантом старший лейтенант, по фамилии Белых, маленький
деятельный человек, уже успевший, так сказать, обжить свою прибрежную
низинку, расположить на ее кромке несколько окопов полного профиля, укрепить
гребень стрелковыми ячейками и пулеметными гнездами.
Сейчас на пятачке было сравнительно тихо. Туман глушил звуки выстрелов
и разрывов. Но до тумана немцы обрушивали на пятачок такой густой огонь, что
пули выкосили на гребне перед бруствером всю траву.
На вопрос, сколько у него солдат, Белых только вздохнул:
- Было шестьдесят пять, шестнадцать потерял, а сейчас вот по туману
прибывают, - сказал, а потом добавил: - Эк вы не вовремя. Какие уж тут
корреспонденции. Тут не писать, а воевать надо.
По тягучему выговору с упором на "о" мы сразу угадали в нем уральца.
- ТОчнО, из-пОд самОй, из-пОд гОры МагнитнОй, - подтвердил он.
Он отчетливо себе представлял, что маленький плацдарм завислинского
берега станет костью в горле для немецкого командования. Можно было не
сомневаться, что оно отдает себе отчет, чем грозит ему этот участок
пустынного берега. Весь день работала над этим плацдармом авиация, рвались
мины, но штурмбатовцы так умело закопались, что выбить, сбросить их в воду
не удалось. Рассказывая о пережитом дне, маленький загоревший человек с
худым, нервным и все-таки чисто выбритым лицом, непрерывно куря, всякий раз
прижигая новую папиросу от той, что была уже докурена, все время будто
успокаивал нас, корреспондентов, неожиданно свалившихся ему на голову.
- ...Мины противная вещь, но все-таки ничего, зарываются в песок и
осколки не летят. Его авиация, конечно бы, из нас фарш сделала, но вы
знаете, сам Покрышкин нас прикрывает. Ох, здорово воюет. Орел. И ребята у
него прямо соколы. Между прочим, наш, уральский парень. Шестерых за день вот
тут над Вислой сбили. Развиднеет, и увидите - из воды хвост торчит со
свастикой, вот тут, рядом.
- Покрышкин один столько сбил?
- Я не говорю - один. Его ребята. Это точно. А там поди разбери, в