"Петр Николаевич Полевой. Кудесник" - читать интересную книгу автора

не подлежит сомнению!
Князь Василий задумался на мгновенье и как бы про себя проговорил:
- До тех пор еще много воды утечет... Мы все же должны попробовать...
Потом, обратившись к доктору Даниэлю, он поставил вопрос прямо:
- Можем ли мы на вас рассчитывать в том смысле, в каком я изложил вам
наше дело?..
- Нет, князь! Решительно нет. Не могу поступить против моего долга и
действовать прямо во вред здоровью царя, которого я призван лечить.
Обратитесь с этим делом к другому доктору - к Гутменшу; быть может, он
возьмется.
- Но можем ли мы вас просить о том, чтобы вы... не мешались в это
дело... Не отговаривали бы царя - отделались бы молчанием, если он спросит
вас...
- Молчать я могу, хотя и молчание в данном случае будет уже
преступлением, князь!
- Ну, так нам больше от вас ничего и не нужно! - сказал князь Василий,
самодовольно покручивая усы, и отошел от окна.
- Ну, что ж, сговорились? - резко спросила царевна у князя.
- Сговорились, государыня-царевна! - проговорил князь Василий своим
мягким и певучим голосом, и рукою подал знак доктору, что аудиенция
окончена.


IV

Царский выход

Дня три спустя после этой беседы, царь Феодор после обедни в домовой
церкви назначил выход в переднюю, где у него состоялся утренний прием, чего
за последнюю неделю ни разу не бывало. Может быть, потому, что в этот день
солнышко спозаранок проглянуло, и день стоял ясный, морозный - царь
чувствовал себя лучше, чем во все предшествовавшие дни, и это отражалось на
его настроении духа, которое тоже было в этот день светлое, почти веселое.
Все ближние люди сразу это приметили и дали заранее об этом знать своим
сородичам и приятелям, ожидавшим царского выхода в передней, чтобы те
приготовились поднести царю свои просьбы и докуки. Вот, наконец, дверь из
внутренних домашних покоев отворилась, и два стольника внесли в переднюю
царское резное кресло, которое уставили в углу на возвышении из трех
ступенек, обитых красным сукном. За стольниками вышли стряпчие: один принес
круглый, шитый шелком бархатный ковер, который положил к подножию стула,
другой - атласную подушку на сиденье, третий вынес на серебряном блюде
шелками расшитый царский убрус - и все стали по бокам царского кресла.
Минуту спустя в переднюю вышел и царь, поддерживаемый под руки своими
ближайшими боярами, Феодором Феодоровичем Куракиным и Богданом Матвеевичем
Хитрово - царскими дядьками. Царь был в легком опашне из китайской камки "с
городами" и широкой каймой, низанной жемчугом. Он давно уже не надевал и
"малого наряда", который был ему слишком тяжел. Всех поразила прозрачная,
желтоватая бледность его лица, впалые, потухшие очи и чрезвычайная его
худоба. Рука, которою он опирался на резной черный посох, была тоже
прозрачно-бледна и так худа и тонка, что скорее напоминала руку ребенка,