"Анна Политковская. Путинская Россия " - читать интересную книгу автора

2000-м, вопреки расхожей теперь государственной пропаганде многие молодые
офицеры, не желая ехать на войну, искали возможности избежать этого. Опять
же - "делали" всяческие справки, "находили" в своем организме признаки
неожиданной "инвалидности", вступали в фиктивные браки с женщинами, у
которых уже было двое детей, и это давало право избежать назначения.
Но... Так уж сложились обстоятельства - Павлу Левурде стало неудобно
бросать своих солдат (так он объяснял родителям) - их отправляли на войну,
а он должен был крутиться, обманывать, химичить, чтобы остаться и
уцелеть...
И - Павел своим шансом выжить не воспользовался. 13 января 2000 года
он отбыл на войну. Сначала из Брянска (из очередного отпуска, там жили
тогда его родители) - в Подмосковье, в 15-й гвардейский мотострелковый полк
2-й гвардейской (Таманской) дивизии (в/ч 73881). А потом и дальше: 15
января Нина Ивановна в последний раз слышала голос сына в телефонной
трубке, он позвонил и сообщил, что подписал специальный контракт для
отбытия в Чечню и...
В общем, было понятно, что значит это мерзкое "и".
- Я плакала, уговаривала отказаться, - рассказывает Нина Ивановна. -
Но Паша сказал, что все уже решил, обратной дороги нет. Я попросила свою
племянницу, которая живет в Москве, срочно съездить в Таманскую дивизию,
встретиться с ним, попытаться отговорить... Но когда племянница приехала в
часть, то оказалось, что разминулась с Пашей всего в несколько часов - он
уже улетел военным бортом в Моздок...1
Итак, 18 января 2000 года У-729343-й, будучи погружен на самолет
вместе с другими такими же "номерами", оказался в Чечне.
"Сейчас я нахожусь под Грозным на юго-западной окраине... - Это строки
из письма Паши родителям. Первого и единственного письма с войны, и оно
датировано 24 января 2000 года. - Город блокирован со всех сторон, и в нем
идут серьезные бои... Стрельба не прекращается ни на минуту. Город горит
постоянно, небо все черное - иногда прямо рядом может упасть мина или
какой-нибудь истребитель пустит под ухо ракету. Артиллерия - та вообще не
умолкает... Потери в батальоне ужасные. В моей роте вообще всех офицеров
повыбивало... До меня командир моего взвода подорвался на нашей же растяжке
с гранатой. А мой командир роты, когда я прибыл к нему, неудачно взял свой
автомат и пустил очередь в землю в сантиметрах от меня. Чудом не попал. Все
потом смеялись: "Паша, до тебя пять командиров взвода было, а ты и пяти
минут мог бы здесь не продержаться!". Народ здесь хороший, но психически
неустойчивый. Офицеры - контрактные, но солдаты, за исключением единиц,
молодые, держатся. Спим вместе в палатке, на земле. Вшей - море. Питаемся
каким-то дерьмом. Иначе никак. Что ждет нас впереди - неизвестно. Либо
наступление неизвестно куда; либо сидение на одном и том же месте, пока не
сдуреем; либо выведут отсюда на фиг в Москву... Либо черт знает что... Я не
болею, но охватывает дикая тоска... Все, пока. Обнимаю, целую. Паша".
Трудно такое письмо назвать способным успокоить родителей... Однако на
войне быстро пропадают ориентиры мирной жизни, человеческий мозг их просто
отшвыривает - иначе, наверное, сойдешь с ума, и ты перестаешь понимать, чем
можно успокоить, а чем шокировать того, кто далеко от войны, потому что ты
шокирован во сто крат больше, и ты запутываешься...
Как станет известно позже, Паша был, действительно, уверен, что именно
такое письмо должно сыграть роль валерьянки для его родителей... Потому что