"Ирина Николаевна Полянская. Мама" - читать интересную книгу автора

дверей реанимации, прижимая обе руки к сердцу, торопясь донести до меня
счастливое известие. Она подробно, взахлеб по нескольку раз повторяла одно и
то же, рассказывая, как врач Нелли Петровна отперла ей дверь спозаранок и на
ее рыдающие слова "Жива ли девочка?" удивленно, да, удивленно ответила:
"Почему же нет?" Она сказала, сердясь: "А вы что тут делаете? Езжайте
спокойно домой, придите в одиннадцать часов да привезите нам сосок для
бутылок". - "Вот так и сказала?" - "Да, так и сказала, досадуя: "Спокойно
езжайте домой да привезите сосок хоть пять штук". - "Да хоть тысячу, тысячу
сосок!" Удивилась Нелли Петровна, говорит: "Почему же нет? А вы что тут
делаете?" - "Доктор, хоть одно слово: ей легче?" - "Да хоть два слова, -
сердито ответила Нелли Петровна, - раз уж вы вынудили меня открыть дверь:
нормально, жизнь девочки вне опасности". А сама сердитая, не спала, бледная,
должно быть, не прилегла даже, такая уж у нее работа.
Мы, покачиваясь, как пьяные, пошли за сосками, и я уже как о прошлом,
как о миновавшем ужасе, рассказывала маме о том, как смотрела на меня дочка.
Мы остановились, кружа по больничному двору, вспоминая слова Нелли Петровны.
(Уже потом, когда дочка выздоравливала и мы с ней просто лежали в больнице,
я каждый день к одиннадцати часам ходила к дверям реанимации. Каждый день в
это время перед ними собирались женщины. Глаза у них были разные: голубые,
черные, карие, но взгляд был как оголенный провод, и я каждый день
рассказывала им свою историю и показывала выздоравливающую дочку. Они
собирались вокруг меня, я с дочкой на руках оказывалась в тесном кругу
одинаковых страшных лиц, которые, пока я говорила, зажигались безумною
верой, как лицо моей мамы, когда она воскликнула: "Бог не допустит!" Каждый
раз, договорив мою историю, я принималась плакать с ощущением непреходящего
отчаяния, пронзенного, как солнечным лучом, таким же сильным, чистым,
опустошающим счастьем. Спустя несколько дней я обнаружила, что всякий раз мы
странным, забытым образом прощаемся с этими женщинами, расходясь, мы
кланялись друг другу, не просто кивали, как в очереди или во дворе, а
смиренно отдавали поклон - теперь я ни за что не сумею повторить это
движение.)
В одиннадцать часов уже другой врач подтвердила: "Опасность миновала,
через пару дней выпишем дочку в отделение, полежите с ней пару недель". -
"Да хоть вечность". - "Ну куда столько сосок накупили? Идите, идите, все
будет хорошо".
Мы, пошатываясь, пошли в столовую, я встала в очередь, а мама села за
столик. Когда я подошла с омлетом, то увидела, что мама спит, положив свою
седую голову на сильно сжатые в кулаки руки.