"Ирина Николаевна Полянская. Пенал" - читать интересную книгу автора

Ирина Полянская.

Пенал

---------------------------------------------------------------
© Copyright Ирина Полянская
Email: antic(a)comail.ru
Date: 24 Dec 2003
---------------------------------------------------------------



- Поклянись, что никому не скажешь!
- Клянусь.
- В детстве, в первом классе, вечный страх моей жизни представлял
пенал, обыкновенный пенал. С одной стороны, я понимал, что без него не
обойтись, должен быть у ручки, перьев, ластика и перочистки свой домик, с
другой - просто страдал из-за того, что эти живые для меня вещи лежат "в
такой тесноте и в такой темноте". Ручка с пером дают жизнь букве, а буквы,
понимал я тогда, хоть и общие, принадлежат всем, но и мои собственные,
суверенные. И перочистка пушистая, бабушка мне шила их из цветного тряпья,
старалась, и ластик с затертым краюшком, все они живые. И вот они живут у
меня в пенале, мучаются, как мучался бы я сам, вздумай кто-нибудь посадить
меня в комнатушку без окон. И знаешь, что я делал? Я лобзиком пропиливал им
маленькое окошко в пенале, чтобы они могли дышать...
И что было мне делать с такими трогательными признаниями, с этой
разящей инверсией в детство, которому он был горячо привержен, этот усталый,
беззащитный, тридцатипятилетний мальчишка, рассказывающий все это, наставив
на меня круглый, блестящий карий глаз - он всегда смотрел немного снизу и
сбоку, как бы по-птичьи заглядывал в лицо, - когда на нас со всех сторон
наезжала, громыхая, летела, посвистывая, неслась, брызжа злою слюною,
взрослая жизнь, к которой мы все еще не были готовы, хотя врали, как
пионеры, что готовы... Как-то так вышло, что наш блестящий класс, в котором
были прекрасные математики, физики и физкультурники, где-то на седьмом году
своей послешкольной жизни скис, ослаб, перестал протестовать против
несправедливости, понимаемой широко, в общественном смысле, и стал с
надрывом, горячо протестовать против несправедливости жизни к каждому в
отдельности... И что было делать с его наивным, грустно заглядывающим в душу
птичьим глазом, когда ее и без того мучала глухая, как давняя обида, любовь.
И я испытывала двойное давление; чувствовала, как ребра медленно сдавливает,
едва позволяя дышать, внешняя сила обстоятельств - например, отсутствие для
нас жилья, эта внешняя сила неотвратимо давила на ребра, точно я ехала в
переполненном трамвае, а людей все вталкивали и вталкивали в него, в том
числе моего мужа и его жену, так что мы все время от времени буквально
соприкасались ноздрями и натирали ребра, - еще я ощущала давление изнутри,
которое, напротив, раздвигало грудную клетку, точно я лежу на операционном
столе и слышу сквозь наркоз, как с левой стороны в грудь бьет мягкий,
упорный кулак. И ничего об этом ощущении не могла сказать Алеше, он был не
любитель до чужих ощущений такого рода, он едва пережидал жалкие слова о
них, и я старалась помалкивать, стискивая зубы, так что они крошились,