"Георгий Полонский. Не покидай (киноповесть-сказка) " - читать интересную книгу автора

Вот только на источник этого вдохновения Марселла старалась не
смотреть: над узкой кроватью немого висел портрет принцессы Альбины.
Принцесса там смеялась, скалила ровные крепкие зубки...
- Вы не представляете, сударь, - продолжала Марселла, - как тут все
ходуном заходило!... В Дубовом зале - паркетчики вкалывают, их целая артель!
А ко всей музыке, какая есть во дворце, позвали настройщиков...
Между тем перо Патрика быстро рисовало гуся - важного, самодовольного.
Птица эта была увенчана заломленной шляпой и орденской лентой через всю
грудь.
- Это... которого ждут?! - поняла и засмеялась Марселла. - Принц из
Пенагонии? Хорош...
Патрик отобрал у нее свои черновики и медлительно порвал их, невзирая
на детскую гримасу жалости и досады на ее лице. А потом показал ей беловик
тех же стихов, они были озаглавлены "Прощальное" и наверху оснащены буквой
А.
- Полно, Ваша милость, - усмехнулась девушка, знавшая про немого едва
не больше, чем сам он знал о себе. - Таких "прощальных", позвольте заметить,
было написано, чтоб не соврать, ровно четыре!
Два из них вы мне давали читать, а два - не изволили... Ну зачем,
сударь?! - вскрикнула она очень громко, когда он, уязвленный этим
напоминанием, стал комкать и беловик, забирая его в кулак. - Разве для этого
я сказала?! Да вы права не имеете! Это не ей одной пишется! Это - всем
людям... Ведь их поют! Да, да, сударь: давно поют ваши стихи, и не обращают
внимания на эту букву "А" наверху! Свободно поют их другим девушкам... на
все другие буквы!
Под воздействием горячих этих слов Патрик выпустил из кулака сморщенный
ком бумаги, погладил заступницу своей поэзии по русой голове, улыбнулся
смутно - и вышел из комнаты.
Марселла взяла ведерко, оставленное ею за дверью, и приступила к
уборке. Смеющейся Альбине на портрете она с сожалением сказала:
- Все горе в том, Ваше Высочество, что не понимаете вы разговор его
глаз... А он легче легкого... если, конечно, сперва сердце его понять.

10.

Патрик спустился по лестнице и обнаружил у большого зеркала королеву
Флору; она примеряла меховые накидки и пелерины; ей с академическим видом
давали свои советы две фрейлины и сам меховщик, доставивший этот товар.
- Здесь застежка - на лапках, Ваше Величество, - объяснял он, стремясь
показать на самой королеве, но не рискуя так приблизиться.
- Но отчего же лапки темные, а сам зверь дымчатый, седой весь? Лапки -
не от него, может быть?
- Помилуйте, никакой подделки! Зверь мог поседеть, я извиняюсь, от
ужасного предчувствия, что станет накидкой... А лапки, так сказать, не
успели...
Вот такой разговор.
Тут королева заметила немого поэта, он отразился в зеркале. Она
сбросила на руки фрейлин дорогую вещь и повернулась к нему.
- Патрик! Хорошо, что я тебя встретила. Ну как ты... не болен?
Бледненький немножко. Не переутомляйся, слышишь? Если на один-два стишка