"Преступление по-китайски" - читать интересную книгу автора (Лондон Мэри)

Глава 2

Сэр Малькольм Айвори любовался заснеженным пейзажем через широкое окно в сад. Он любил снег, хотя большую часть жизни провел в теплых краях. Ему, убежденному шестидесятилетнему холостяку, всегда нравились голубоглазые блондинки, а в Египте, Индии, Южном Китае и Малайзии он если и делил с кем любовь, то разве только с кареглазыми брюнетками. Так, мало-помалу в нем пробудилось стремление к чистоте и гармонии, равно как и чувство прекрасного, — они заставляли сэра Малькольма все чаще грезить о какой-нибудь норвежке из ледового царства, когда он изнывал от зноя в Бомбее, Гонконге, Маниле или Каире, одетый в свой неизменный элегантный двубортный костюм и галстук с гербом лондонского Клуба графоманов, членом которого он состоял.

Доротея Пиквик, его пожилая домоправительница, вошла в кабинет без стука — по привычке. Эта сухая ворчунья с вечной связкой ключей на поясе, кажется, жила здесь всегда и во всякое время носила траур, правда неизвестно по кому. Трое слуг побаивались ее, хотя знали, что в груди деспотичной брюзги бьется золотое сердце.

— Сэр Малькольм, разве благоразумно ходить без халата в такую пору?

Доротея Пиквик забавляла сэра Малькольма Айвори, но вида он, конечно, не показывал. Он слишком дорожил ею и знал, что Доротея очень обидчива и может выйти из себя по пустячному поводу. На ней держалось все в немаленьком поместье Фалькон, перешедшем к сэру Малькольму по наследству от отца, именитого антиквара, поставщика Ее Величества и пэров королевства.

Каждый предмет домашней обстановки, каждая статуя и статуэтка, каждая вещь, большая и малая, были подобраны с таким тщанием, что вкупе все это производило впечатление сказочного богатства. Доротея следила, чтобы каждое сокровище, хранившееся в доме, регулярно очищали от пыли и натирали до блеска; ее чрезмерная строгость и придирчивость частенько выводили из себя Боба, отвечавшего за чистоту.

— Дорогая Доротея, и что бы я без вас делал? Наверняка лежал бы уже на кладбище, после бронхопневмонии с двусторонним воспалением уха и какой-нибудь фибринозной ангины.

— Фи… какой? — всплеснула руками сердобольная старушка, никогда не понимавшая шуток хозяина. — Боже мой, сэр Малькольм, да что вы такое говорите!

С этими словами она перекрестилась, потому как была доброй католичкой, — впрочем, скорее из суеверия, нежели по убеждению. И тут же кинулась помогать сэру Малькольму облачаться в халат, который сама же и принесла.

— Я самолично проверяла температуру в оранжерее с орхидеями, — сказала она чуть погодя. — В эдакую стужу…

— Большое спасибо, милая Доротея. Так мне можно сегодня поработать в библиотеке? До сих пор вы меня туда не пускали, припоминаете?..

— Всего-то два дня, сэр Малькольм… Надо же было там пропылесосить, а потом, эти ваши книги… Мало вам тех, что собрал ваш досточтимый отец, так вы еще сами понавезли их отовсюду. И почтальон таскает по одной чуть ли не каждый божий день! Бедняга говорил…

Она уже было пустилась сетовать и причитать, как обычно, но тут ее прервал рокот подъехавшей к дому машины.

— А вот и снегоочиститель каким-то ветром принесло! Только бы дорогу не попортил!

Старая домоправительница поспешила из кабинета с намерением лично проследить, чтобы этот дракон из Апокалипсиса чего не натворил. Сэр Малькольм провожал ее улыбкой, пока не стихло бренчание ключей у нее на поясе. Впрочем, рокотал не снегоочиститель, а полицейский вездеход Х-325, машина, которую в Скотланд-Ярде ласково называли «подружкой». Вот оно что, рассуждал про себя сэр Айвори, ежели эти господа чуть свет уже на ногах, да еще в такой снегопад, и на «подружке», значит, дело и правда дрянь.

Доротея вернулась бегом — настолько быстро, насколько позволяли ее старые ноги.

— Ну прямо танк… Угадайте-ка, кто из него вылез?

— Старший инспектор Дуглас Форбс.

— Он самый! Опять пожаловал! Неужто не может оставить вас в покое? Бог знает в какую историю он вознамерился вас вовлечь на этот раз!

Старушка покинула кабинет с той же поспешностью, с какой и пришла, отправившись открывать дверь незваному гостю.

— Что, инспектор, даже в такой снегопад дома не сидится! Соблаговолите сперва снять обувь: я только что натерла воском паркет.

— А вы как всегда любезны, дорогая Доротея.

— Во-первых, никакая я вам не дорогая — не про вашу честь, так меня называет только сэр Малькольм. Да, и пальто со шляпой не забудьте снять. А то после вас тут будет настоящий потоп.

Дуглас Форбс давно знал, что Доротея Пиквик своенравна, и попросту не обращал внимания на это свойство ее характера. Больше того, он даже относился к ней с некоторым сочувствием. Потому как понимал — после каждого его появления сэр Малькольм непременно куда-нибудь исчезает, и старушка домоправительница за него сильно волнуется. Тем более что его отлучки, понятно, всегда связаны с полицейским дознанием. Дуглас Форбс обращался за помощью к бывшему своему командиру всякий раз, когда дело оказывалось загадочным и требовало особого чутья в расследовании. К тому же сэр Малькольм принадлежал к сливкам общества — перед ним в Скотланд-Ярде были открыты все двери, что позволяло избегать разных административных проволочек и нудных согласований по всяким мелочам в ходе следствия.

Дуглас Форбс был ирландцем по крови. Приземистый, рыжий и краснолицый, он носил бакенбарды, доходившие до уровня верхней губы, а она у него, как и нижняя, была не дура. К сэру Малькольму он питал чувство глубочайшего почтения и восхищения, и причин тому было множество. Во-первых, в юности они оказались в одной военной части В Трансваале, и лейтенант Айвори спас тогда от смерти некоего рядового Форбса, которого вместе с двумя другими солдатами окружили повстанцы из мятежного племени бандала. Тогда же сэр Малькольм самым неожиданным образом раскрыл тайну коварного убийства полковника Глэдстоуна, якобы покончившего с собой. Форбсу до того понравились его методы, что по возвращении в Англию он пошел служить в полицию. А через несколько лет не без участия сэра Малькольма его перевели в элитное подразделение Скотланд-Ярда, и благодаря личному упорству и сметливости он продвигался по служебной лестнице все выше и выше.

Сказать по чести, Форбс робел перед сэром Айвори, отличавшимся непринужденными аристократическими манерами, изысканным вкусом и феноменальной памятью, тем паче что сам Форбс, сын сапожника, так и не научился одеваться со вкусом, да и с памятью у него была беда — приходилось все записывать в блокнот в мягкой обложке, с которым он никогда не расставался. Кроме того — и Форбс не мог с этим не согласиться, — каждый раз, когда он обращался к сэру Малькольму с просьбой распутать какую-нибудь хитроумную головоломку, тот делал это с таким мастерством и тактом, что славу победителя всегда стяжал Форбс. Сэр Айвори на дух не переносил газетчиков и не желал, чтобы его имя как-то связывали с тем или иным дознанием, равно как и с результатами оного. Наконец, старший инспектор в глубине души надеялся, что в один прекрасный день сэр Малькольм не преминет ввести его в свой Клуб графоманов, казавшийся ему самым священным местом на земле, после Букингемского дворца разумеется.

— Дорогой Дуглас, проходите в малую гостиную, прошу. Доротея, а вы приготовьте нашему другу добрый грог и не забудьте угостить им на кухне водителя.

— Сэр Малькольм, извините за очередное беспокойство, тем более в такую ужасную погоду. Но, как говорит госпожа Форбс, моя жена, нужда свой закон пишет.

Каждый раз когда Форбс входил в малую гостиную, он испытывал чувство гордости. Стены комнаты, украшенные гобеленами Уильяма Морриса, придавали ей именно тот благородный вид, какой, по мнению инспектора, и олицетворяет высочайший уровень благосостояния, для него самого, увы, недосягаемый. И тем не менее дружба с сэром Малькольмом позволяла ему вознестись на эдакую высотищу хотя бы на несколько мгновений, чтобы они, эти краткие мгновения, пополнили самые дорогие воспоминания в его жизни.

— Итак, Дуглас, полагаю, вы взяли напрокат «подружку» не только ради того, чтобы полюбоваться, как купающаяся Артемида превращает в оленя несчастного Актеона.

— Конечно, конечно! Меня привело к вам одно странное дело. Впрочем, боюсь, если вы согласитесь меня выручить, а дело и впрямь щекотливое, после того как осушим грог, нам на пару придется оседлать «подружку».

— Неужели все так сложно?

— Дело касается Брайана Уоллеса.

— Сына лорда Роберта Уоллеса? Я хорошо знал лорда. Он умер пару лет тому, не так ли?

— А теперь вот Брайан. Убит!

— Черт возьми! Последний из рода Уоллесов! Как это случилось?

— Преступление было совершено прошлой ночью в родовом замке Уоллесов в Чилтерн-Граунд. Тамошнюю полицию вызвали сразу же, как только некий Мелвилл, друг семьи, обнаружил тело. Учитывая общественное положение жертвы, Скотланд-Ярд оповестили незамедлительно, и дело поручили мне. Я тотчас отрядил туда моего помощника, лейтенанта Финдли, со следственной бригадой и велел местным полицейским никого не выпускать из дома Уоллесов.

Сэр Малькольм встал. Лицо у него было серьезное. Новость потрясла его до глубины души — не столько потому, что он близко знал Уоллесов, сколько потому, что был убит последний наследник именитого рода, и это казалось ему тем более возмутительным.

— Я еду с вами. Допивайте ваш грог, а я пойду собираться. Кстати, что там с орудием преступления? Выяснили?

Форбс явно смутился.

— Может, я чего напутал. Но стреляли вроде как из арбалета. Прямо в сердце.

Сэр Малькольм покачал головой и вышел.

— Ну что, старший инспектор, опять влипли в историю? — осведомилась Доротея, поднося Форбсу дымящийся напиток.

— Не по своей воле.

— Ой ли! Вы же обожаете что погрязнее, и лично меня это нисколько не удивляет. Одного не пойму: почему ваши делишки так увлекают сэра Малькольма? Они же просто отвратительны!

— Сэр Малькольм играет в шахматы, как никто другой. И разгадывать загадки — всего-навсего забава для его ума.

Старушка домоправительница только пожала плечами.

— Уж лучше бы он на охоту ходил, как мой покойник отец. По крайней мере дышал бы воздухом.

Появился сэр Малькольм. На нем были черное, подбитое мехом пальто и фетровая шляпа с загнутыми кверху полями, прекрасно подходившая к убеленным сединой волосам. И снова Дуглас Форбс не смог удержаться от внутреннего восхищения.

— Опять уезжаете? — с укоризной проговорила Доротея.

— И беру с собой саквояж. Пожалуйста, пусть его отнесут в машину.

Этот саквояж сэр Малькольм непременно брал с собой, когда собирался в Лондон, где у него была небольшая квартирка в Сохо. Доротея ревновала сэра Малькольма к его городскому обиталищу, где ей не случилось побывать ни разу, да и потом, по ее разумению, хуже места было не сыскать во всем Лондоне. Поэтому она отправилась исполнять поручение далеко не в самом добром расположении духа.

Через несколько минут «подружка» тронулась в путь — прямиком к Чилтерн-Хилс.