"Юрий Дмитриевич Полухин. Улица Грановского, 2 " - читать интересную книгу автора

самосвалов шуршал на низких протяжных нотах, напоминая о вчерашнем дожде.
Высоко в небе почти недвижно висел ястреб.
Экскаватор - высотой с четырехэтажный дом. Волнуясь, я лез по узким
железным трапам, скользя ладонями по поручням, тускло блестящим, - масло,
наверно, въелось в металл... Одна поворачивающаяся под ногами площадка,
вторая... Слева и справа в мелкой, незаметной для глаза дрожи припрыгивали
моторы, коробки, шестерни, суетились разноцветные провода, проводки,
приборы на черных панелях пучили белые, обалдевшие глаза, жара, грохот...
А высоко в небо, блеклое, совсем не осеннее, уносилась прямая
семидесятипятиметровая стрела, и висел на конце ее малой букашкой
десятикубовый ковш экскаватора. Я уже знал: в него свободно может въехать
и разместиться внутри "Волга".
У дверцы, которая вела в темное машинное чрево, еще раз оглянулся,
увидел отвалы, горы гравия, камешника, поднятые и переброшенные этим самым
ковшом, снующим по небу, казалось, чуть ниже ястреба.
Двинулся дальше и тут увидел Настю. Она сидела на металлическом
табурете, расставив ноги. В подоле ее лежал клубок шерсти, Настя вязала,
кажется, чулок.
Это было так неожиданно, что я даже не поздоровался и не назвался:
чулок, - чушь какая-то!.. Будто застал я ее за тайным занятием. Не за
себя, а за нее мне неловко было. Я даже смотреть на нее стеснялся, а
только краем глаза отметил припухлые щеки, маленькие глаза, которые
выюркнули на мгновение из этих щек и опять - на спицы.
А спицы - щелк-щелк! - мелькают так быстро, что чулок растет, движется,
как живой.
Я быстро прошагал мимо и вверх, по следующему трапу - в кабину
машиниста, уговаривая себя: "Ничего, я потом к ней вернусь и извинюсь, и
все будет как надо..."
На вахте был Иван Коробов. Невысокий, голову втянул в плечи, взгляд
из-под выпуклых надбровных дуг мрачноватый, темный. Узкие, ловкие руки на
протяжении всего разговора сновали по рычагам непрестанно, и мне все
вспоминались спицы: щелк-щелк... Как я мог услышать их за машинным
грохотом?.. Или показалось, что слышу?..
Говорил Коробов не то нехотя, не то заученно както. Во всяком случае,
не было в его голосе тех драматических ноток, которых я ждал.
- Похоронили мы Виктора, ну и, как водится, на поминки собрались.
Народу много пришло. Квартира большая, а тесно, - друзей у Вити
полстройки... Сели за столы. И хоть народу столько и как-то думать ни о
чем не хотелось, а заметили: нету почему-то Токарева Михал Андреича.
Неудобно получилось. Время позднее, но решили отыскать. Ну, дома, как
всегда, нет. Всю стройку облазили. Я на этом самом мотоцикле мотался, -
он-то целый остался, мотоцикл... Только к ночи нашли: на аварии. Приехал.
Усталый, лицо черное. И чудно: людито нас ждали - за столом никто ни к
закускам, ни к вину не притрагивался часа два...
Тут Коробов еще больше насупился, помолчал. Ковш экскаватора описал
плавную дугу, раскрыл днище, темный гравий хлынул вниз, как вода.
- Может, побаивались, что начальник приедет, поэтому не пили? - спросил
он сам себя и тут же отверг это. - Нет, вы так не думайте, тут совсем в
другом дело было... Ну, не знаю... Михал Андреич слово сказал. Вот
тогда-то, уж не помню кто, брякнул: надо жену Виктора на экскаватор взять.