"Николай Полунин. Леса веселые и воды светлые" - читать интересную книгу автора

обмыть, конечно, а так... Понимаешь?
Я понимал. Клиника полная. Или, наверное, начал, что называется,
косить. Понял, на-дурь меня не взять, и поехало. Мне пришло в голову, что
в конце концов можно плюнуть на то, что весь мною затеянный
образцово-показательный демарш - теперь окончательно ясно - с таким
треском провалился. Зато я сегодня набрал столько материалу - полгода
хватит комиссиям разгребать. Что ни говорите, а личная инспекция - великое
дело.
- Мне человек один рассказал, - бормотал, все больше путаясь,
мужичок, - мол, всякой тут дряни столько скопилось, что не только в, эта,
в пространстве, но и в, эта, во времени начались всякие штучки-дрючки.
Возмущается оно, время, говорил. Ученый человек, все мне растолковал, чем
больше, говорил, дряни, тем сильней возмущения, только, говорит, место
надо найти, а уж насчет места найти, это я всегда. Ну, и леску, там,
наживку, иль прикормить - тоже, лучше меня во всех Закопанах... кого хошь
спроси...
Я уже видел приближающиеся вертолеты. Они шли развернутым строем,
правый, из-за двух полутонных баков по бокам, казался крупнее. Я вновь
тронул языком уголок рта. "Одиннадцатому. Я. Первый, отзовитесь". -
"Первый, я Одиннадцатый, на связи". - "Не приближайтесь пока, побудьте
чуть в стороне". - "Первого понял. Не приближаться, чуть в стороне".
Крупная точка отвалила и зависла.
Оторвав глаза от вертолетов, я не нашел рядом мужичка. Он вновь был
на прежнем своем месте, обеими руками держа удилище, спина его выражала
азарт.
- Оп-а, - приговаривал он, будто успокаивая лошадь, - опа-а. Здорова,
видать, стерва...
Имитирует припадок. Сам бы туда не сиганул. Я подошел, взял за плечо.
Леса раздвигала жижу, ходила кругами, она дергалась и была натянута,
как струна. Мужичок неотрывно следил за ней, смаргивая капли пота
короткими белесыми ресницами воспаленных век. Умеет. Однако что ж он туда
привязал?
...Она появилась сразу вся, вылетев, как длинная серебряная пуля,
светлое брюшко сверкало, пока мужичок вел ее над смертоносной жижей, над
почти столь же смертоносной почвой, она билась, свертывалась в кольцо,
упругая и сильная; крючок плотно сидел у нее в губе. "Давай! Давай!
Давай!" - орал и материл меня мужик, покуда я, торопясь непослушными
перчаточными пальцами, хватал и разворачивал горловину мешка. Он завесил
ее над распахнутым пакетом, осторожно опустил, бьющуюся, бросил удилище и,
оттолкнув меня, сорвав рукавицы, влез обеими руками следом, осторожно
вынул крючок и убил форель, переломав ей хребет за головой толстыми
пальцами...
Я очнулся. Выл, рассекаемый лопастями воздух, вертолеты висели прямо
над нашими головами. Справа - белый с красным крестом и цифрой "2" на
брюхе, слева - защитной раскраски с цифрой "1-З". Мой. Хорошенькую они
наблюдали сейчас сцену, подумал я.
- ...директор! Первый! Первый, что у вас? Нужна помощь..
Я не сразу сообразил, что это ревет из мегафона сверху, и ревет уже
давно. "Первый", - сказал по связи. "А... а мы уж думали - что с рацией",
- различил я голос пилота. Э-э, ребята, деликатничаете, скажите уж: Первый