"Николай Полунин. Орфей (Серия "Абсолютное оружие")" - читать интересную книгу автора

и смотрел в тот день, когда в мою жизнь вошел Перевозчик. Но тогда я
смотрел на эту книгу каждый день...
Я расскажу, потому что я это должен.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


Я зашел в Дом выпить кружку воды. Ватник на спине промок с обеих сторон,
изнутри от пота и снаружи от дождя. С утра сегодня зарядила нудная водяная
пыль. Презрев мировое тяготение, она носилась, как ей вздумается, не
падала и липла на все вокруг.
Воды в ведрах не было ни капли. Я подхватил оба и с порога, обернувшись,
оглядел книжные стеллажи, которые смастерил в позапрошлом году сам. Я ими
гордился. Из тонкого елочного кругляша, они были даже изящны. Мне много
чем было гордиться в своем Доме, но огладываться, уходя пусть и на десять
минут за водой, на стройные книжные ряды сделалось привычкой вроде доброй
приметы. Поразительно, сколько со временем набирается таких мелочей. Здесь
я начал понимать, что отшельники и робинзоны были, в общем, ребята с
чувством юмора. Иначе не выжить.
Погремев второй парой ведер в сенях, я вышел на огород, оглядел деяния рук
своих за сегодняшний день. Тоже можно гордиться. Перекопанная полоса
тянулась от моих изгвазданных кирзачей до самой засохшей ивы. Огород начат.
Прежде чем спускаться к роднику, полюбовался издали на Дом. До него было
шагов двести (сто восемьдесят восемь или сто девяносто три - в
зависимости, несу я два ведра или четыре), и он выглядел внушительно.
Серый и огромный, он казался неотделим от леса, неба, но вместе с тем
оставался отдельной личностью со своей собственной тайной. Сложен из
деревьев, приходившихся, должно быть, прадедушками нынешним. Нижний венец
почти целиком ушел в землю, придавая Дому сходство с древним мореным
камнем. Ледниковый валун посреди живой травы и деревьев, намертво вросший
в эту точку планеты, миллионнолетней памятью своей огражденный от людской
суеты. Из крыши, крытой лемехом - колотой клепкой, поверх наполовину
железом, непогоды выдергивали проржавевшие листы, будто карты из забытого
на садовой столешнице пасьянса.
Я погружал ведра в черную воду родниковой чаши, вытаскивал полные, и вода
в них волшебным образом становилась прозрачной. Я думал, что с внешним
обликом Дома не гармонируют свежекрашеные наличники, след краткосрочных
владельцев-перекупщиков. Для них Дом был только недвижимостью, которую
надлежало, освежив и подкрасив, реализовать. Счастливые люди, им можно
лишь позавидовать.
Поднатужившись, поднял на плечи оба коромысла. Теперь надо поймать шаг,
подниматься чуть пружиня, и все будет в порядке. Иной раз мне удавалось
донести, даже не расплескав, но чаще я спотыкался и умывался родниковой
водичкой. Это очень интересно, особенно зимой.
Над малинником, что километровой полосой шел от Дома по старой деляне,
стояли одна в другой три радуги. Вечернее солнышко, уходя, баловало меня
случайным лучом.
Самой яркой была радуга в середине, первая и третья смывались. А вторая -
упругие насыщенные цвета от черных елей справа до опыленных первым