"Макс Поляновский. Судьба запасного гвардейца " - читать интересную книгу автора

подобравший на фронте под Сталинградом ребенка, и есть мой отец? А врач,
которую вы называете Анной Тимофеевной, стала моей матерью?
Напишите мне правду, откройте тайну, которую, быть может, скрывали от
меня отец и мать. Поверьте, после этого я не стану меньше любить их, так
же буду чтить память этих единственных самых родных и близких, самых
дорогих мне людей.
Ведь если я прав, если человек, названный Вами Гасиловым, и есть тот
самый офицер, который в годы военного лихолетья даровал мне жизнь, вырвал
меня у смерти, а жена его согрела меня материнской лаской, - разве могу я
представить, что даже мысленно перестану называть их своими родителями?
Есть у меня и еще одна примета. В одном из очерков о Гасилове
написано, что сын его, Павлик, однажды, играя во дворе, напоролся на
гвоздь и глубоко поранил колено. К счастью, его мама, Анна Тимофеевна,
оказалась дома и сразу принялась лечить сына - промыла, перевязала рану.
Но ведь со мной было точно так же! Помню, мама очень встревожилась,
несколько раз делала мне перевязку, но шрам на коленке остался. А я,
честное слово, даже гордился, что лечит меня настоящий фронтовой доктор.
Как в госпитале. Даже ребятам похвастался: "Подумаешь, во время войны и не
такое бывало!" Стерплю, мол, не страшно.
Если под вымышленной фамилией Гасилова Вы рассказываете о моем отце,
то Вы знаете его по фронту и несколько раз встречались с ним в Москве.
Возможно, Вам неизвестно, что Москву он покинул по собственному желанию.
Его потянуло, как инженера-механика, к прежней, довоенной работе: к
тракторам. Он рассказывал, что до того, как начали строить советские
тракторы, ему довелось работать на полях Средней Азии с прибывшими туда
заграничными машинами.
Он решил вспомнить прежнюю, любимую свою специальность. Тракторами
нашими он гордился так, будто сам их придумал, сам делал. И вот мы
переехали сюда. До последних своих дней отец неустанно возился с
тракторами, тут многие ремонтники - его ученики.
Извините, пожалуйста, что письмо у меня такое сбивчивое. Еще раз
прошу, напишите мне правду о моей судьбе. Никто, кроме Вас, не может дать
ответ на этот вопрос, а я почему-то убежден, что писали Вы именно про нашу
семью.
А если Вам захочется узнать, как сложилась моя дальнейшая жизнь и кем
я стал, - охотно Вам напишу. Всего Вам наилучшего!"
Что можно было ответить на это письмо?
Как я должен был ответить, если незнакомый адресат мой сам разгадал
тайну, так долго скрываемую?
Я решил собрать все свои очерки и заметки, написанные во время войны
и после ее окончания, порыться в своих записных книжках, дополнить
напечатанное тем, что я узнал позднее, и тем, что выясню и узнаю теперь.
Так родилась невыдуманная повесть о судьбе ребенка, подобранного у
разбитого вражескими бомбами эшелона.


ЧУДОМ ОСТАВШИЙСЯ В ЖИВЫХ

В те дни, зимой 1942 года, редакция нашей армейской газеты находилась
неподалеку от Сталинграда.