"Татьяна Полякова. Все в шоколоде" - читать интересную книгу автора

- Садись, - кивнул он на кресло, и я покорно села. Он остался стоять
у окна, опершись руками на подоконник и продолжая разглядывать меня. Он
молчал, и я молчала, делая вид, что меня очень занимает рисунок ковра под
ногами, при этом я думала о том, что Дед здорово сдал. Сколько я его
помнила (а это лет двадцать, не меньше), он выглядел человеком без
возраста. Всегда подтянутый, бодрый, даже седая шевелюра впечатления
отнюдь не портила, а в глазах женщин только прибавляла ему шарма. Открытое
лицо с яркими голубыми глазами неизменно вызывало симпатию. Однако теперь
Дед казался усталым: мешки под глазами, резкие складки от крыльев носа к
подбородку и взгляд.., взгляд был колючим, если, конечно поблизости не
находился фотограф и Дед не начинал позировать. Ему скоро шестьдесят.
Через год или через два, сразу и не сообразишь. Через два. В его возрасте
пора и о душе подумать... Я представила его в роли пенсионера и мысленно
фыркнула. Нет, он из тех, кто умрет на боевом посту. Или лишившись оного.
Потому-то эти выборы так много для него значат. Следовательно, и для меня
тоже, раз мы в одной лодке (я опять фыркнула, потому что знала, что
лукавлю, по большому счету мне все равно).
Между тем Дед отлепился от подоконника и устроился в кресле напротив,
а я вдруг подумала: "Кто стирает ему рубашки?" Официально он вдовец, сын
давно живет отдельно, служит на Тихоокеанском флоте, уже в больших чинах,
Дед вспоминал об этом к месту и не к месту, хотя сын вовсе не был его, он
был сыном его покойной жены от первого брака и несколько лет они ладили
друг с другом как кошка с собакой, до тех пор пока Дед не заработал свои
первые сто тысяч долларов. После этого в их отношениях наметился прогресс
(Дед никогда не жадничал), а вслед за этим вспыхнули родственные чувства.
В настоящий момент с ним жила девица лет двадцати, о невероятной
глупости которой слагали легенды. Но как-то я не верила, что она заботится
о его рубашках. Я б еще немного поразмышляла на эту тему, но Деду надоело
играть в молчанку, и он изрек:
- Говорят, ты много пьешь. "Ну вот, пожалуйста".
- Кажется, мое пьянство - любимая тема разговоров, - сурово отрезала
я. Он смущенно отвел глаза.
- Ты же понимаешь, что я.., что меня беспокоит.., я хочу сказать... -
Когда он вот так начинает мямлить, я готова разрыдаться от жалости к нему.
Я закатила глаза, демонстрируя таким образом, как осточертела мне эта
тема, а Дед ухватил меня за руку и больно сжал пальцы.
- Что с тобой происходит?
Вот только разговоров по душам мне и не хватало. Однако, зная его
характер, я поняла, что от него так просто не отделаешься, потому я
нахмурилась и с обидой в голосе заявила:
- Между прочим, пью я немного. Только вечером (небольшое отклонение
от истины), только после работы (тоже не совсем верно), так что...
- Да плевать мне на работу, - не сдержался он. - Я хочу знать... -
Тут он понял, что взял неверный тон, хлопнул ресницами, точно обиженный
ребенок, и закончил весьма трогательно:
- Поговори со мной.
- На тему моего предполагаемого пьянства? Не знаю, что тебе доносят,
но до алкоголизма мне далеко.
- Ты в самом деле каждый вечер торчишь в баре?
- Ну и что в этом особенного? Должна же я как-то проводить свой