"Юрий Поляков. Гипсовый трубач, или конец фильма" - читать интересную книгу автора

имелся английский металлический протез с пальцами, которые со страшным
клацаньем приводились в движение специальным пружинным механизмом. Летом
1917-го окрестные мужички, пускавшие красного петуха направо и налево,
добрались до Кренина. Барин Куровской вышел к балюстраде в парадном мундире
с георгиевскими крестами на груди и, постукивая своим протезом о перила,
строго спросил: мол, зачем, мужички, пожаловали? А те, мгновенно утратив
свой поджигательский пыл, безмолвно смотрели на страшную железную руку.
- Да так, барин, проведать зашли...
- Ну, проведали и ступайте с богом! - молвил штабскапитан и, клацнув
особым механизмом, указал им стальным перстом дорогу.
С тем ушли и более не возвращались, хотя в уезде спалили всех
помещиков... В 1919-м, при большевиках, председателем уездной "чрезвычайки"
стал некто Кознер. Сам он был из недоучившихся студентов и протезов не
боялся, так как в инженерном училище разных механизмов навидался вдоволь.
Он-то и расстрелял штабс-капитана за организацию контрреволюционного
подполья, состоявшего из самого инвалида войны, его жены, двоих детей,
кухарки и кухаркиного мужа-истопника, который, собственно, и донес в ЧК,
боясь возмездия за украденный и пропитый хозяйский портсигар. В Московскую
губернию Кознер, кстати, прибыл из Киева, где служил в печально знаменитом
особом отделе 12 -и армии и прославился тем, что по ночам выпускал в сад
раздетых донага контрреволюционерок и охотился на них с маузером.
Переведенный в центр за злоупотребление революционной законностью, он стал
потише, но любил попугать на допросе несчастных железным протезом, снятым с
мертвого Куровского и служившим чекисту пресс-папье.
В двадцатые годы Кознера, сочинявшего в юности стихи в духе Надсона,
бросили руководить секцией литературной критики Союза революционных
писателей (СРП). Каждую свою статью или рецензию он заканчивал одной и той
же фразой, мол, куда смотрит ОГПУ? Кознер-то и подал Луначарскому идею
устроить в Кренино дом отдыха для утомившихся революционных деятелей
культуры, которые на курорте обязательно расслабятся и могут наговорить
много чего интересного - надо только внедрить в их среду парочку агентов.
Однако даже этого не понадобилось: отдыхающие мастера искусств по
собственному почину буквально завалили карающий революционный орган
доносами, причем некоторые из них были развернуты в трактаты и даже поэмы. В
спецархиве ФСБ до сих пор прилежно хранятся в неразобранном виде эти
документы подлой до суровости эпохи.
Раньше они покоились на своих полках тайно, однако во времена
перестройки их рассекретили и пригласили исследователей, мол, вникайте! Один
известный театровед, начитавшись доносов, сошел с ума. Проявлялось это
весьма необычным образом: утром, позавтракав, он выходил на улицу и бродил
по городу, плюя на мемориальные доски, прикрепленные к стенам домов, где
проживали выдающиеся люди минувшего века. Во всем остальном он был
совершенно нормален и даже вел в газете "КоммивояжерЪ" колонку "Просцениум".
А еще один не менее знаменитый литературовед, поработавший со злополучным
фондом, запил горькую и хлебал до тех пор, пока однажды не отправился в
магазин за добавкой совершенно голым. Его, конечно, задержали, и он под
протокол объяснил свое поведение так: в сравнении с бесстыдством советских
классиков, которое он обнаружил в архиве ФСБ, натуралистический поход в
магазин за водкой - невинная шалость. Его, разумеется, отправили на
медицинскую реабилитацию, вылечили; с тех пор он не пьет, но и не пишет. А