"Владимир Миронович Понизовский. Заговор генералов " - читать интересную книгу автора

Теперь - подальше от деревни. В горы, в лес. Непростительная
оплошность: карта осталась у Мрняка. На стойкость провизора он рассчитывать
не мог: за деньги готов был на измену, выдаст жандармам и его.
Он сбился с пути. Метался, как обложенный флажками волк. Ел только
ягоды. От ночных, вслепую, блужданий изодрался. Ночами в горах было
холодно. Зарядили дожди. Если бы не пастухи, к которым вынужден был
выйти... Еще двое суток он вел рекогносцировку уже у линии фронта, по
шумам, дымам, передвижениям обозов и перестрелке определяя расположение
воюющих сторон. Выбрал путь через болото - тут ни с этой, ни с той стороны
не должно быть минных полей и проволочных заграждений. Разве что секреты
боевого охранения.
Да, ни мин, ни проволоки. Но едва не засосало в трясине. Момент выхода
к своим высчитал едва не до минуты. Но окрик: "Стой! Ложись!" - оглушил
ударом по голове...
И вот он стоит, раскачиваясь, посреди землянки, и с его лохмотьев
стекает вонючая болотная жижа. И вместо столь жданной радости он испытывает
лишь безмерную усталость и сводящую скулы злость.
Он разжал саднящие, кровоточащие губы. Сглотнул спекшийся в горле
комок:
- Прикажите... Распорядитесь, поручик... оставить нас одних. Всех -
вон!
Еле дождался, когда торопливо хлопнет дощатая дверь. И резко
проговорил:
- Я - начальник Сорок восьмой дивизии. Генерал Корнилов.

Книга первая.
НА РАЗЛОМЕ

Часть первая
НОВОЛЕТИЕ

Глава первая
16 декабря 1916 года

1

Антон подумал: наверное, уже утро. За дверью осторожные шаги,
приглушенные женские голоса, звяканье посуды. А здесь, в их палате, -
густой храп, доносящийся с койки у окна, и посвистывание, бульканье,
причмокивание от стены справа. У окна лежал есаул, напротив - Катя.
Которые сутки распят он на лазаретной койке?.. Смутно, обрывками
проступало: тряска санитарного вагона, гудки, обжигающий край эмалированной
кружки у губ. И снова забытье. Снова покачивание вагона, стоны, густой
запах карболки и гноя - и резкий, живительный морозный ветер с левого бока,
от окна. Руки целы. Пальцы скользили по обледенелому стеклу, он зримо
представлял себе листья инея. Подтыкал байковое одеяло под мерзнущий бок и
снова уходил в дрему или проваливался в беспамятство.
Потом суета конечной остановки, зычные голоса санитаров, неловкий
рывок носилок, полоснувший болью по ногам. Потом чьи-то руки - раздевающие,
обмывающие, одевающие. Запах свежего белья. Блаженство.