"Драгоценности Траникоса" - читать интересную книгу автора (Де Камп Лайон Спрэг, Говард Роберт)

3. ТЕМНЫЙ ЧУЖЕЗЕМЕЦ

Голубой туман сгустился в ужасную темную фигуру, контуры которой расплывались. Она заполняла всю переднюю часть пещеры и скрыла за собой молчаливые фигуры у стола. Конечно, киммериец не был уверен, но ему, казалось, что он видит косматый мех, острые уши и два стоящих друг возле друга рога.

Пока длинная рука, как щупальца сжимало его горло, киммериец мгновенно обрушил на нее свой пиктский топор. От силы удара рукоятка топора сломалась о стену. Однако, насколько он мог видеть, клинок вообще не проник в тело противника. Для того, чтобы ранить демона, недостаточно простого оружия. И когти уже сомкнулись на его горле, чтобы сломать ему шею, словно это была сухая ветка. С тех пор, как Конан боролся с Баалитефом в замке Ханумана в Замбуле, никто больше не схватывал Конана с такой силой.

Когда волосатые пальцы коснулись его кожи, варвар напряг стальные мускулы своей сильной шеи и глубоко втянул голову в плечи; он сделал это для того, чтобы у его сверхъестественного противника было как можно меньше площади для захвата. Он уронил кинжал и сломанный топор, схватив за толстые, черные когтистые пальцы, вскинул обе ноги высоко вверх и изо всех сил ударил пятками по груди чудовища, вытянув свое тело в прямую линию.

Чудовищное сопротивление сильной стопы ноги киммерийца высвободило его из смертельного захвата и сила удара отшвырнула его назад, в туннель, по которому он пришел сюда.

Он упал спиной на твердый каменный пол и, перекувырнувшись, оказался на ногах, не обращая внимания на свои раны. Он был готов бежать или бороться, смотря по тому, что ему предстоит.

Пока он тяжело дыша стоял и, как волк скалил зубы, смотрел на дверь, ведущую в пещеру, он немного пришел в себя и стал ждать, что произойдет дальше. Но ничего не произошло. Потому что едва Конан освободился от захвата чудовища, оно растворилось и стало голубым туманом, из которого оно сгустилось.

Киммериец стоял готовым к прыжку или к тому, чтобы повернуться и помчаться по туннелю. Суеверный страх варвара грыз его. Хотя он и был совершенно бесстрашен, когда дело касалось обычных людей или животных, но все сверхъестественное всегда будило в нем холодный ужас.

Итак, именно поэтому пикты не использовали свои шансы, а вместо этого повернули назад. Собственно он предполагал нечто подобное. Он постарался вспомнить все, что слышал о демонах в своей юности в покрытой облаками Киммерии, а потом во время странствий по большой части цивилизованного мира — и что пережил сам. В то мгновение он не мог вспомнить ни того, ни другого. Но когда этот воздушный дух обрел материальную форму, он увидел все его ограничения. Гигантское неуклюжее чудовище не могло бегать так же быстро, как смертное животное его размеров и очертания. Конан был уверен, что сам он сможет бежать быстрее, чем вот такое чудовище.

Он собрал все свое мужество и с колотящимся сердцем проревел.

— Эй ты, ужасный монстр! Не потрудишься ли ты выйти?

Он не получил никакого ответа.

Голубой туман клубился под сводом пещеры, больше не сгущаясь в демона. Внезапно Конан вспомнил сагу пиктов о демоне, которого заколдовал один колдун, чтобы демон этот убил группу чужеземцев, пришедших из-за моря. Но он запер демона в той же пещере, где он заточил свои жертвы и в которой он убил их, чтобы демон, которого он вызвал из ада, не мог напасть на него и разорвать его на клочки.

Киммериец впервые обратил свое внимание на сундуки, стоящие вдоль стен туннеля…

В форте граф приказал:

— Быстрее наружу! — он рванул засов ворот. — Уничтожьте щит, прежде чем чужаки высадятся на берег.

— Но Стромбанни бежал! — воскликнул Гальбро. — А новый корабль плывет под флагом Зингары!

— Делай то, что я тебе сказал! — прогремел Валенсо. — Мои враги не только иностранцы. Наружу, собаки! Тридцать из вас должны втащить щит в форт!

Прежде чем зингарский корабль бросил якорь, тридцать самых сильных мужчин подкатили щит к воротам и постарались протащить его в форт.

Тина удивленно спросила из окна главного дома.

— Почему это граф снова запер ворота? Он боится того человека, который находится на корабле?

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, детка, — обеспокоено ответила Белеза. Хотя граф был отнюдь не тем человеком, который боится своих врагов, он никогда не говорил, почему он ушел в это добровольное изгнание. Во всяком случае, предположение Тины было беспокоящим и не таким уж и невероятным.

Девочка, казалось, не слышала ее ответа.

— Все люди снова внутри форта, — сообщила она. — Ворота заперты и все вернулись на свои посты. Если новый корабль преследует Стромбанни, почему же он тогда не плывет за ним? Это не военная карака, а обычная галера. Посмотри, лодка с корабля идет к суше. На ее носу сидит человек в черном плаще.

Лодка заскребла по песку. Человек в темной накидке спокойно шагнул на песок, а за ним последовало три его товарища. Он был высок, строен и под его черным плащом блестел черный шелк и сталь.

— Стойте! — прогремел граф, когда они подошли ближе. — Я буду иметь дело только с вашим предводителем!

Высокорослый чужак снял свой шлем и поклонился. Его товарищи остановились и еще плотнее закутались в свои плащи. Моряки позади них, опершись на весла, смотрели на флаг, развевающийся над палисадом.

Когда чужак подошел так близко к воротам, что уже не нужно было кричать, чтобы понять друг друга, он сказал:

— Конечно, между людьми чести не должно быть недоверия.

Валенсо яростно посмотрел на него. У чужака была темная кожа, узкий нос хищной птицы и тонкие черные усы. На его шее, так же, как и на рукавах, были видны тонкие кружева.

— Я знаю вас, — сказал Валенсо, поколебавшись. — Вы корсар, которого зовут Черный Зароно.

Чужеземец снова поклонился.

— Нет также никого, кто не знал бы красного сокола Корзетты.

— Мне кажется, что этот берег является местом встречи негодяев всех южных вод, — пробурчал Валенсо. — Чего вы хотите?

— Но мой лорд, — сказал Зароно порицающим тоном. — Что это за приветствие для того, кто сослужил вам такую большую службу? Разве эта аргосская собака, Стромбанни, не хотел протаранить ваши ворота? И разве он не смазал пятки, когда мы обогнули мыс?

— Это так, — нехотя согласился граф. — Хотя я не вижу разницы между пиратом и корсаром.

Зароно рассмеялся, не чувствуя себя оскорбленным и подкрутил усы.

— Вы очень откровенны, мой лорд. Поверьте мне, я хотел только попросить вашего разрешения бросить якорь в вашей бухте и отправить своих людей на охоту в лес, чтобы обеспечить себя мясом, а также набрать воды. А что касается меня, то я думаю, что вы, может быть, пригласите меня на стаканчик вина.

— Я не знаю, как я могу удержать вас от этого. Но позвольте мне сказать одно, Зароно. В мой форт не войдет ни один из ваших людей. Если один из них приблизиться к нему, хотя бы на сотню футов, он получит стрелу в горло. И я предупреждаю вас, держите подальше руки от моего сада и моего скота. Я дам вам на мясо одного быка, но не больше! И если вы задумаете что-нибудь еще, могу вас заверить, что мы в форте сможем удержаться против ваших людей.

— Против Стромбанни, как мне кажется, вам этого не удалось, — немного насмешливо напомнил ему пират.

— Но вы больше не сможете найти дерева для постройки щита, если только вы не свалите пару деревьев или не возьмете со своего корабля, — свирепо сказал граф. — Кроме того, ваши люди не бараханские лучники и поэтому они не лучше моих. Не говоря уже о том, что та ничтожная добыча, которую вы сможете взять здесь, в форте, не стоит таких хлопот.

— Кто говорит о добыче и о нападении? — возразил Зароно. — Нет, мои люди хотят только снова ощутить землю под ногами, и от однообразного питания на борту грозит вспыхнуть цинга. Вы позволите им высадиться на берег? Я ручаюсь за их хорошее поведение.

Валенсо с неохотой дал согласие. Зароно чуть насмешливо поклонился, и с достоинством, размеренными шагами отошел назад, словно он находился при дворе Кордавы — где он действительно, если слухи не были преувеличенными, когда-то был желанным гостем.

— Не пускай в форт никого, — Валенсо повернулся к Гальбро. — Я не доверяю этим ренегатам. Тот факт, что он прогнал Стромбанни от наших ворот, еще не гарантирует того, что он не перережет нам горло.

Гальбро кивнул. Он конечно, знал о соперничестве и вражде между пиратами и зингарскими корсарами. Пираты большей частью были аргосскими моряками, которые пошли против закона. К исконной вражде между Аргосом и Зингарой здесь добавлялась еще и конкуренция, так как бараханцы и зингарские корсары делали жизнь людей в городах на южном побережье небезопасной и с такой же яростью они нападали друг на друга.

Таким образом, когда корсары вышли на берег, никто из них и не подумал направиться к палисаду. Загорелые парни носили пестрые шелковые одежды и блестящую сталь, на головах у них были платки, а в ушах золотые кольца. Около ста семидесяти человек разбили лагерь на берегу. И Валенсо заметил, что Зароно установил посты на обоих краях бухты.

К саду они не приближались вообще. Они только взяли быка, на которого Валенсо указал им с палисада, погнали его к берегу и там зарезали. Там был разведен костер, а на берег были вытащены оплетенные бочонки с пивом и откупорены. Другие бочонки корсары наполнили водой из источника недалеко к югу от форта, а несколько мужчин направились в лес. Увидев это, Валенсо почувствовал себя обязанным окликнуть Зароно.

— Не позволяйте своим людям ходить в лес. Возьмите лучше из моего стада еще одного быка, если вам недостаточно мяса. Если ваши люди войдут в лес, может легко случиться так, что пикты убьют их. Незадолго до того, как вы высадились здесь, мы отбили их нападение. С тех пор как мы здесь, они, одного за другим, убили шестерых из наших людей. Однако, в настоящее время между нами вооруженное перемирие, которое висит на волоске.

Зароно бросил заметно испуганный взгляд на темный лес, потом поклонился и сказал.

— Я благодарю вас за предупреждение, мой лорд! — хриплым голосом, составляющим полный контраст с его вежливым тоном разговора с графом, он отозвал своих людей назад.

Если бы взгляд Зароно мог проникнуть сквозь стену леса, он, конечно, вздрогнул бы, увидев мрачную фигуру, которая с нетерпением ожидала там и своими черными свирепыми глазами наблюдала за высадившимися на берег чужаками. Это был жутко разрисованный воин, который за исключением набедренной повязки из кожи диких животных и пера птицы-носорога над левым ухом, был совершенно обнажен.

С наступлением вечера, с моря на сушу надвинулась тонкая серая стена и затмила небо. Солнце село красное, и его кровавые лучи окрасили верхушки черных волн. Туман все приближался. Он клубился у подножия деревьев и, как дым, вползал в форт. Костер на берегу сквозь его дымку казался кроваво-красным и песни и рев корсаров звучали глухо, словно доносились издалека. Корсары захватили с собой с корабля старый парус и вдоль берега — где на вертелах все еще жарились куски говядины, а пиво постепенно кончалось — была возведена просторная палатка.

Большие ворота форта были крепко закрыты. Солдаты с копьями на плечах несли охрану на подмостках палисада. Капли тумана блестели на их шлемах. Они, казалось, были мало обеспокоены костром на берегу позади себя и все свое внимание сконцентрировали на лесе, который казался сквозь туман всего лишь нечеткой темной линией. Двор форта был безлюден. Сквозь щели хижин слабо мерцали свечи и свет струился из окон главного здания. Не было слышно ничего за исключением шагов охранников, стука капель воды, падающих с крыш и далекого пения пиратов.

Последнее слабо доносилось в большой банкетный зал, где граф Валенсо с его незваным гостем сидели за бутылкой вина.

— Ваши люди действительно рады, — пробурчал граф.

— Они рады снова ощутить землю под ногами, — ответил Зароно. — Это было долгое путешествие для меня, упорная охота, — он чокнулся с молодой женщиной и сделал глоток.

Вдоль стен стояла обслуга — солдаты в шлемах, лакеи в застиранных ливреях. Поместье Валенсо в этой дикой стране было всего лишь жалким подобием его двора в Кордаве.

Главный дом, как он любил его называть, без сомнения в этом окружении был настоящим чудом. Сто человек работали день и ночь, возводя его. Хотя его фасад был сделан из безыскусных бревен, так же, как и все остальные хижины в форте, но внутри он напоминал дворцы Корзетты — насколько это было возможно. Бревна внутренних стен были скрыты за шелковыми занавесями, расшитыми золотом. Обработанные и отполированные до блеска корабельные балки образовывали высокий потолок. Ковры покрывали пол, а широкая лестница вела вверх и ее массивные перила были раньше перилами на корабельной палубе.

Огонь в широко открытом камине прогнал леденящий холод ночи. Свечи в великолепных серебряных подсвечниках, стоящие на большом столе из красного дерева, освещали помещение и бросали длинные тени на лестницу.

Граф сидел во главе стола, его племянница сидела справа от него, а мажордом слева. Кроме того, за столом находились еще начальник охраны и корсар Зароно. Это маленькое общество занимало стол, за которым могло разместиться человек пятьдесят и от этого он казался еще больше.

— Вы преследуете Стромбанни? — осведомился Валенсо. — Как давно вы его преследуете?

— Да, я преследую Стромбанни, — рассмеялся Зароно. — Но он не уйдет от меня. Он ищет то же, что нужно и мне.

— Что могут пираты и корсары искать в этой голой стране? — пробормотал Валенсо и посмотрел на играющее вино в своем бокале.

— Что могло привлечь сюда графа из Зингары? — спросил Зароно.

— Разложение королевского двора может заставить поступиться честью любого человека.

— Честные корзеттцы выносят его вот уже на протяжении нескольких поколений, — сказал Зароно без всяких обиняков. — Мой лорд, утолите мое любопытство — почему вы продали свое поместье, нагрузили ваш галеон скарбом из вашего двора, а потом просто исчезли из поля зрения короля и знати Зингары? И почему вы осенили именно здесь, если ваше имя и ваш меч могли обеспечить вам власть в какой-нибудь цивилизованной стране?

Валенсо играл золотой цепочкой, висевшей у него на шее.

— Почему я покинул Зингару, — сказал он, — это только мое дело. То, что я обосновался здесь — это чистая случайность. Я всех своих людей высадил на берег, а также выгрузил все упомянутые вами вещи, чтобы некоторое время пробыть здесь. К моему прискорбию, мой корабль, стоявший на якоре в бухте, бросило на скалы северной ее оконечности и разбило вдребезги. Все это сделал неожиданно налетевший с моря шторм. Такие штормы в некоторые времена года здесь случаются весьма часто. Поэтому мне ничего не оставалось как только остаться здесь и устроиться получше.

— Итак, если у вас будет возможность, вы снова вернетесь к цивилизации?

— Но не в Кордаву. Может быть, в дальние страны, в Вендию или даже Кхитай…

— Здесь не слишком скучно для вас, моя леди? — Зароно в первый раз обратился непосредственно к Белезе.

Желание увидеть, наконец, хоть одно новое лицо и услышать хоть один новый голос, пригнало девушку в банкетный зал, однако теперь ей хотелось оказаться в ее комнате вместе с Тиной. В значении взгляда Зароно нельзя было ошибиться. Хотя речь его была холеной, тон вежливым, а лицо его серьезным и благородным, но это была только маска, сквозь которую она видела властолюбивый и угрюмый характер этого человека.

— Здесь очень мало разнообразия, — ответила она.

— Если бы у вас был корабль, — без обиняков спросил Зароно у своего хозяина, — покинули бы вы тогда форт?

— Может быть, — ответил граф.

— У меня есть корабль, — сказал Зароно. — Если мы придем к соглашению…

— Соглашению? — Валенсо поднял голову и недоверчиво взглянул на гостя.

— Я удовлетворюсь только некоторой долей, — объяснил Зароно. Он быстро забарабанил пальцами по столу. Они были похожи на какого-то отвратительного паука. Было заметно, что они дрожали и глаза корсара сверкали от возбуждения.

— Доля чего? — Валенсо, заметно удивленный, уставился на него. — Деньги, которые я захватил с собой, утонули вместе с моим кораблем и в отличие от разбитого дерева, их не выбросило на берег.

— Нет, не это! — жесты Зароно стали нетерпеливыми. — Не будем втирать друг другу очки, мой лорд. Вы утверждаете, что только случайно вы высадились именно здесь, хотя вы могли выбрать тысячу других мест на этом побережье?

— Я не вижу никаких оснований для того, чтобы утверждать, — холодно ответил Валенсо. — Мой рулевой Зингелито раньше был корсаром. Он знал эти берега и посоветовал высадиться мне именно здесь. Он сказал мне, что у него на это есть основания, о которых он расскажет мне позже. Но он так и не сделал этого, потому что еще в день нашего прибытия сюда он исчез в лесу. Позже мы нашли его обезглавленный труп. Очевидно, его убили пикты.

Зароно некоторое время пристально смотрел на графа.

— Ну хоть что-то! — сказал он, наконец. — Я верю вам, мой лорд. Корзеттцы не искусны во лжи, какими бы другими способностями они не обладали. Я делаю вам предложение. Должен признаться, что бросая якорь в этой бухте, я имел совсем другие планы. Я считал, что вы уже заполучили драгоценности, и я намеревался хитростью или силой захватить этот форт и перерезать горло всем находящимся здесь. Но обстоятельства сложились так, что мне пришлось изменить свои намерения… — он посмотрел на Белезу взглядом, от которого у нее покраснели щеки, и она постаралась придать своему лицу высокомерное выражение. Зароно, как ни в чем ни бывало, продолжил:

— У меня есть корабль, который вам пригодится для того, чтобы убраться отсюда вместе со своей семьей и парой других людей, которых вы берете. Другим, может быть, придется выбираться отсюда своими силами.

Обслуга вдоль стены незаметно и озабоченно обменялась взглядами. Зароно заметил это, но ничем не показал.

— Однако, сначала вы должны мне помочь найти сокровища, за которыми я плыл за многие тысячи миль.

— Во имя Митры, какие сокровища? — рассержено спросил граф. — Теперь вы говорите, как эта собака Стромбанни.

— Вы когда-нибудь слышали о Кровавом Траникосе, величайшем из бараханских пиратов?

— Кто же о нем не слышал? Он был тем, кто ворвался в крепость на острове, где находился в изгнании принц Стигии Тотмекри, убил там всех людей и похитил сокровища, которые принц прихватил с собой, бежав из Кемы.

— Верно. Это известие о драгоценностях, как падаль стервятников, привлекло людей всего Красного Братства — пиратов, буканьеров и даже свободных корсаров со всего юга. Траникос, опасаясь предательства со стороны своих людей, бежал на север на своем корабле и больше никто никогда его не видел. Это произошло всего около ста лет назад.

Но согласно слухам, один из его людей пережил это путешествие и снова вернулся на Бараханские острова, однако, его корабль захватила боевая зингарская галера. Но прежде чем его повесили, он рассказал свою историю и своей кровью нарисовал на пергаменте карту. Как-то, через кого-то, ему удалось передать ее кому-то. Он рассказал следующее:

Траникос удалился далеко в неизведанные воды и, найдя на пустынном берегу одинокую бухту, бросил там якорь. Он сошел на берег, взяв с собой драгоценности и одиннадцать человек, которым он доверял больше всего. По его приказу, корабль крейсировал вдоль берега, а примерно через неделю снова должен был вернуться в бухту, чтобы забрать на борт Траникоса и его людей. А тем временем, Траникос хотел спрятать драгоценности где-то поблизости. Корабль в условное время вернулся, но нигде не было никаких следов Траникоса и его людей, если не считать примитивной хижины, стоящей на берегу.

Эта хижина была уничтожена, а вокруг нее были четко видны отпечатки голых ног, однако ничто не указывало на то, что здесь произошел бой. Не было также никаких следов драгоценностей, ни тайника. Пираты отправились в лес на поиски своего предводителя. С ними был боссонец, который мог великолепно читать следы, потому что раньше был лесным жителем и смог обнаружить следы ушедших на старой тропе. Они вели на восток на многие мили. Когда пираты после долгого похода так и не обнаружили Траникоса и изрядно устали, один из пиратов влез на дерево. Человек этот сообщил, что впереди, недалеко отсюда из леса, как башня поднимается скала. Они направились к этой скале, однако на них напал отряд воинов-пиктов и вынудил их вернуться к кораблю. Прежде чем они вернулись на Бараханские острова, сильный шторм разбил корабль и в живых остался только один человек.

Эта история о драгоценностях Траникоса, которые напрасно ищут уже целое столетие. Известно, что существует карта, но где она находится — неизвестно.

Мне было позволено взглянуть на эту карту. Со мной были Стромбанни, Зингелито и один немедиец, примкнувший к бараханцам. Мы видели ее в Мессантии, где мы, замаскировавшись, провели недурной вечерок. В одном из кабаков, где мы кутили, кто-то столкнул лампу и кто-то закричал в темноте. Когда свет зажгли снова, старому скряге, которому принадлежала эта карта, воткнули в сердце нож. Карта исчезла и вбежала охрана со своими копьями, чтобы выяснить кто и почему кричал. Мы поняли, что нам пора убираться, и каждый из нас ушел своим собственным путем.

В течении года, я и Стромбанни выслеживали друг друга, потому что каждый из нас думал, что карта находится у другого. Ну, теперь ясно, что это не так. Но совсем недавно я услышал, что Стромбанни поплыл на север и я последовал за ним. Вы оказались концом этой погони.

Как я уже говорил, я только мельком видел эту карту, когда она лежала на столе перед стариком, но поведение Стромбанни доказывает, что он считает, что это именно та самая бухта, где высадился Траникос. Я думаю, Траникос спрятал свои драгоценности на скале, которую увидел наблюдатель пиратов, или возле нее. Однако на обратном пути на них напали пикты и убили их. Во всяком случае, пикты не завладели драгоценностями, потому что иначе эти драгоценности появились бы где-нибудь. Все-таки уже много торговцев подходило к этим берегам и вело меновую торговлю с прибрежными племенами. Но никто из этих племен не предлагал ни золота, ни драгоценных камней.

А теперь вот мое предложение: мы хотим, чтобы вы сотрудничали с нами. Если мы будем сотрудничать, мы сможем их разыскать. Мы сможем начать поиски и у нас в форте останется достаточно людей, чтобы продержаться, если на нас нападут. Я совершенно уверен, что тайник находится неподалеку. Мы найдем его, погрузим драгоценности на мой корабль и поплывем к одной из дальних гаваней, где я смогу золотом стереть память о своем прошлом. Я не хочу такой жизни. Я хочу вернуться назад, к цивилизации и жить как богатый человек, в изобилии, с многочисленной прислугой и с женой благородной крови.

— Ах так? — граф, полный подозрений, поднял брови.

— Отдайте мне в супруги вашу племянницу, — без обиняков потребовал корсар.

Белеза вскрикнула и возмущенно вскочила. Валенсо тоже поднялся, лицо у него побелело. Его пальцы судорожно стиснули бокал, словно он намеревался запустить его в голову своему собеседнику. Зароно не пошевелился. С руками на столе, с пальцами, вытянутыми и согнутыми как когти, он сидел совершенно неподвижно. Но глаза его блестели страстью и угрозой.

— Как вы могли отважиться… — воскликнул Валенсо.

— Вы, кажется, забыли, что вы уже вылетели из седла, граф Валенсо — пробурчал Зароно. — Мы здесь не при дворе Кордавы, мой лорд. На этом пустынном берегу нужно сменить благородство на мускульную силу и оружие — а уж об этом-то я позаботился. Чужой живет в вашем дворце в Корзетте, а все ваше состояние лежит на дне моря. Если я не предоставлю в ваше распоряжение свой корабль, вы весь остаток жизни проведете на этом берегу как отшельник.

Вам не придется раскаиваться в породнении между нашими домами. Под новым именем и с новым богатством, Черный Зароно начнет свою жизнь среди дворянства этого мира, и вы получите зятя, которого вам не придется стыдиться в Корзетте.

— Вы сошли с ума! — граф рассержено вскочил. — Вы… что это?

Это был перестук легких ножек. В банкетный зал вбежала Тина. Она рассеянно сделала реверанс и поспешила к столу, чтобы вцепиться своими пальцами в пальцы Белезы. Она тяжело дышала, ее щеки были мокрыми и ее льняные волосы приклеились ко лбу.

— Тина! Как ты здесь оказалась? Я думала, что ты находишься в своей комнате!

— Так это и было, — ответила девочка, переведя дыхание. — Но я потеряла нитку кораллов, которую вы мне подарили… — она подняла ее вверх. Это было не ценное украшение, но она любила его больше, чем все остальные вещи, потому что это был первый подарок Белезы. — Я боялась, что вы не позволите мне ее искать, если вы об этом узнаете. Жена одного солдата помогла мне выйти из форта и снова вернуться назад. Но только прошу вас, моя леди, не требуйте от меня, чтобы я назвала ее имя. Я обещала, что не выдам ее. Я нашла нитку на берегу пруда, где плавала сегодня утром. Накажите меня, если я сделала что-то плохое.

— Тина! — простонала Белеза и прижала девочку к себе. — Я тебя еще никогда не наказывала. Но ты не должна покидать форт, на берегу расположились корсары и все еще существует опасность, что пикты подберутся к форту. Идем, я отведу тебя обратно снять мокрую одежду…

— Да, моя леди, — пробормотала Тина. — Но сначала позвольте мне рассказать о черном человеке.

— Что? — сорвалось с губ графа Валенсо. Бокал выскользнул из его пальцев и со звоном разбился о пол. Он обеими руками вцепился в крышку стола. Его фигура согнулась, словно в нее попала молния. Лицо его мертвенно побледнело, глаза запали глубоко в глазницы.

— Что ты сказала, девочка? — задыхаясь произнес он. Он так грозно и дико глянул на девочку, что та испуганно прижалась к Белезе. — Что ты сказала?

— Черный человек, мой лорд, — произнесла Тина, в то время как Белеза, Зароно и обслуга обеспокоено смотрели на графа. — Когда я бежала к пруду, чтобы найти свою ниточку жемчуга и кораллов, я увидела его. Ветер дул и жутко стонал, а море кипело словно от страха — и тут появился он. Он приплыл на странной черной лодке, окруженной голубыми струями пламени, которые, конечно, не были факелами или лампами. Он вытащил свою лодку на берег около южного рога бухты и зашагал к лесу. В тумане он казался гигантом — высокий, сильный человек, темный, как кушит…

Валенсо пошатнулся, словно ему нанесли смертельный удар бичом. Он схватился за горло и Поспешно сорвал золотую цепь. С выражением лица сумасшедшего, он затолкал ее в карман и вырвал девочку из объятий Белезы.

— Ты маленькое чудовище! — прокаркал он. — Ты лжешь. Ты слышала, как я говорил во сне, и теперь ты лжешь, чтобы помучить меня. Признайся, что ты лжешь, пока я не оторвал твою голову от плеч!

— Дядя! — воскликнула Белеза испуганно и возбужденно и попыталась освободить Тину от хватки графа. — Вы в своем уме? Что все это значит?

Он с ворчанием оторвал ее пальцы от своей руки, повернулся и толкнул ее так, что она споткнувшись оказалась в руках Гальбро, который смотрел на нее с нескрываемым любопытством.

— Пощадите, мой лорд, — всхлипнула Тина. — Я не солгала вам!

— А я говорю, что ты лжешь! — прогремел Валенсо. — Гобелез!

Вызванный слуга равнодушно схватил ребенка и сорвал платье с ее спины. Он поднял Тину и повернув ее, завернул ее тонкие ручонки за спину и снова поднял ее, бьющуюся и молотящую ногами во все стороны, с пола.

— Дядя! — закричала Белеза и постаралась защититься от захвата Гальбро, в котором была заметна страсть. — Вы, должно быть, сошли с ума! Не можете же вы… О, не можете же вы… — крик придушенно застрял в ее горле, когда Валенсо потянулся за бичом из воловьей кожи с украшенной камнями рукояткой и с дикой яростью так хлестнул девочку по спине, что между ее голых лопаток появилась красная полоса.

Крик Тины пробрал Белезу до самых костей. Ей стало плохо. Мир перед ней внезапно затрещал по всем швам. Как в кошмаре она видела лица солдат и слуг, но в выражении их не было никакого сочувствия. Надменное лицо Зароно тоже было частью этого кошмара. Она почти ничего не видела в этом кровавом тумане, который надвинулся на нее. Она только и видела белое тело Тины, спина которой до самой шеи была покрыта красными полосами, крест-накрест пересекающими друг друга и не слышала ничего, кроме ее криков боли и тяжелого дыхания Валенсо, когда он сумасшедшими глазами избивал ее и ревел.

— Ты лжешь! Проклятье, ты лжешь! Поклянись, что ты лжешь, или я оторву тебе голову. Он не может преследовать меня здесь!

— Пощадите, мой лорд, молю вас! — визжала девочка. Она напрасно пыталась спрятаться за широкие спины слуг. От боли и отчаяния она не подумала о том, что ложь могла спасти ее. Кровь красными жемчужинами скатывалась по ее ногам. — Я видела его! Я не лгу! Пощадите! А-а-а-а!

Разум, казалось, вновь вернулся к Валенсо. Он выронил бич и опустился на край стола, за который он так слепо держался. Казалось, на него накатился приступ лихорадки. Его волосы мокрыми прядями приклеились ко лбу и пот блестел на его лице, которое превратилось в маску ужаса. Гобелез отпустил Тину и она жалким плачущим комочком опустилась на пол. Белеза вырвалась из рук Гальбро. Она, рыдая, подбежала к девочке и опустилась на колени возле нее. Она прижала ее к себе и с рассерженным выражением взглянула на дядю, чтобы потрясти его праведным гневом. Но он даже не взглянул в ее сторону. Он, казалось, забыл о ней и о своей жалкой жертве. Она не поверила своим ушам, как он сказал Виллирсу.

— Я принимаю ваше предложение, Зароно. Во имя Митры, мы разыщем эти проклятые сокровища и исчезнем с этого дьявольского берега.

При этих словах огонь ее гнева превратился в золу. Не способная больше сказать ни слова, она подняла плачущую девочку на руки и понесла ее вверх по лестнице. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Валенсо сидит за большим столом и вливает в себя вино из огромного бокала, держа его дрожащими руками, а Зароно, как стервятник, пригнувшись, стоит перед ним. Очевидно, он тоже был ошеломлен происшествием, но он также готов был использовать эту перемену настроения графа. Он говорил с ним тихо, но твердым голосом, и Валенсо тупо кивал, словно он едва слышал, что ему говорят. Гальбро задумчиво стоял в тени, обхватив пальцами подбородок, а слуги вдоль стен украдкой переглядывались друг с другом, пораженные надломом своего господина.

Войдя в комнату, Белеза положила наполовину потерявшую сознание девочку на кровать и стала промывать кровавые полосы на спине, затем стала мазать смягчающим боль маслом. Тина слабо всхлипывала, однако не сопротивлялась нежным рукам своей госпожи. Белезе показалась, что мир рухнул. Она чувствовала себя жалкой и дрожала от последствий шока, вызванного ужасными переживаниями. Она боялась своего дяди и ярости, проснувшейся в его сердце. Она никогда не любила его.

Он был строг, не проявлял никаких теплых чувств и, кроме того, был скуп и алчен. Однако, по крайней мере, до сих пор она считала его справедливым и храбрым. Она содрогалась от отвращения, вспоминая его помутневшие глаза и искаженное побелевшее лицо. Что-то до потери сознания испугало его. Почему-то он считал существо, запавшее ему в сердце, таким ужасным, что решил продать свою племянницу этому печально известному морскому грабителю. Что скрывалось за этим сумасшествием? Кто был тот черный человек, которого видела Тина? Девочка бормотала в полубреду.

— Я не лгала, моя леди! Я действительно не лгала! Я видела черного человека на черной лодке, которая держалась на голубом огне. Это был очень большой человек, темный, почти как кушит, и на нем был черный плащ. Я так испугалась, когда увидела его, что у меня кровь застыла в жилах. Он вышел из лодки, вытащил ее на берег и отправился в лес. Почему граф избил меня только за то, что я видела этого человека?

— Тсс, Тина, — Белеза попыталась успокоить девочку. — Лежи тихо и боль пройдет.

Дверь позади нее открылась. Белеза выпрямилась и схватила украшенный драгоценными камнями кинжал. На пороге стоял граф Валенсо. При взгляде на него, у нее по спине пробежали мурашки. Он, казалось, постарел, его лицо было серым и напряженным, в его глазах был страх. Он никогда не был близок ей, однако теперь, она чувствовала, что их разделяет чудовищная пропасть. Тот, кто стоял перед ней, теперь не был ее дядей, он был чужаком, который пришел ее мучить.

Она подняла кинжал.

— Если вы еще раз поднимите на нее руку, — прошептала она. — Я воткну клинок вам в сердце, клянусь Митрой!

Он вообще не обратил внимания на ее слова.

— Я поставил охрану вокруг главного дома, — сказал он. — Завтра Зароно приведет в форт своих людей. Он не покинет бухту, пока не найдет сокровища. Как только он найдет их, мы отплываем. Куда поплывем — решим по пути.

— И вы хотите продать меня ему? — прошептала она. — Во имя Митры…

Он бросил на нее мрачный взгляд. Она отшатнулась от него, потому что прочла в его лице бессмысленный ужас, от которого этот человек почти сошел с ума. Но почему? Это было загадкой.

— Ты сделаешь то, что я тебе прикажу, — сказал он, и в голосе его чувств было не больше, чем в звоне оружия. Он повернулся и покинул комнату.

Белеза бессильно опустилась на кровать Тины.