"Александр Попов. Новая Земля [H]" - читать интересную книгу автора

- Спасибо, Сережа! Я - фея. Ведьма украла меня у моих родителей,
простых крестьян, превратила в птицу и посадила в волшебную клетку за то,
что я всем делала добро. Я маленькая, и мое волшебство слабее ведьминого. Не
могла с ней сама справиться, но своим волшебством помогла тебе. В
благодарность дарю тебе флейту: когда что-нибудь захочешь, подуй в нее, и я
приду и исполню твое желание. А теперь - прощай!
Лес со скрежетом расступился, и к моей фее подплыло облако. Она
помахала мне рукой и растаяла в голубом сиянии.
Повсюду расползалась ночь, подмигивалимне,
каксвоемузнакомомуилипростопо доброте, звезды. Я испытывал смутную тревогу и
робость перед величием черного, сверкающего неба. Возле моих ног потрескивал
костер. Изжелта-оранжевые бороды пламени танцевали по изломам коряги. Дым
иногда кидался в мою сторону, и я шептал:
- Дым, я масла не ем, дым, я масла не ем... - И отмахивался.
Но он лез и лез, как бы желая досадить мне или не веря, что я масла не
ем. На раскаленных красных углях я пек картошку.
Папка, начитавшись и поставив закидушки и удочки, спал, с храпом и
присвистом. Засыпал он, помню, моментально: стоило ему прилечь, пять-десять
секунд - и он уже издает мелодичные звуки, похожие на "п-шм, п-шм". А мне
вот не везет и не везло со сном.
Возле берега шумно всплескивала рыба. От этих дразнящих звуков сердце
вздрагивало и хотелось пойти к удочкам и закидушкам, но боязно было уходить
в темноту от костра и папки. С реки тянуло прохладой, приятно пахло рыбой,
сырым суглинком. Где-то тревожно заржала лошадь. Ей ответила только ворона,
очень хрипло и сонно, видимо, выразила неудовольствие, что ее посмели
разбудить. Я боязливо кутался в ватную фуфайку и подглядывал через щелку,
которую потихоньку расширял. В воздухе плавал теплый, но бодрящий запах
луговых цветов, слегка горчил он смолистой корой и полынью. Но когда ветер
менял направление, всецело господствовал в мире один, пахучий, наполненный
тайнами вязких, дремучих глубин запах - запах камышовых, цветущих озер. С их
стороны шел чуть слышный шелест и шорох камыша, высохших кустарников и
осоки.
На той стороне реки, на самом дне ночи, трепетал костер. Я представляю,
что там разбойники делят награбленное. Рядом хрустнуло - я весь сжался в
комок. Мне почудился вороватый шорох. В волосах зашевелился страх. Рядом
вонзилось в ночь громкое карканье. Я, наверное, позеленел. Слепо пошарил
дрожащей рукой отца, наткнулся на его шевелящиеся губы и сыроватую щеточку
усов. Он что-то проурчал и повернулся на другой бок.
- Папка, - чуть дыша и пригибая голову, шепнул я.
- Мэ-э? - не совсем проснувшись, произнес он.
- М-мне страшно.
- Ложись возле меня и спи-и... а-а-а! - широко и с хрустом зевнул он.
Прошли какие-то секунды, и папка снова стал храпеть. Я крепко прижался
к его твердой спине, подглядывал из щелки в фуфайке, в которую укутался с
головой, и старался думать о хорошем.
Проснулся от озноба в моем скрюченном теле. Лежал один возле потухшего
костра. Папка рыбачил. Пахло золой, сыроватой землей, душистым укропом.
Кажется, будто все было пропитано свежестью. В такие утра хочется дышать и
дышать. Над Ангарой угадывалась легкая плывущая дымка. На середине реки, на
затопленном острове, стояли склонившиеся березы. Мне было жалко их. Но мир