"Александр Попов. Надо как-то жить (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Чего ты, Саша? - обеспокоилась Вера Матвеевна, с трудом сдерживая в
себе радость отъезда. - Сердце?
Супруг со склоненной головой влез в "Жигуленок" и больше не взглянул на
Байкал.
- Дитя дитем, - обиделась Вера Матвеевна, своим дородным телом
разваливаясь на сиденье и грубовато-плотно прижимая супруга к
противоположной дверке, хотя обоим можно было сидеть свободнее, не касаясь
друг друга. Почувствовала у своего бедра что-то невыносимо-твердое. - Ты
что, камень с собой взял?
- Не твое дело.
- Сувенирчика захотел? На память о седом Байкале? Что же такой
махонький камушек выбрал? Кажется, всего килограммчика на три потянет.
Прихвати лучше вон тот - он тонны две весом и красавец из себя. Во будет
память - большая да прекрасная!
Муж отмалчивался, сопел. Пот капал с его густых генсековских бровей.
Камень, плоский, голубоватый, глянцево отполированный волнами, переложил на
свои колени, чуть не рывком освободив его из-под бедра супруги. На
вопрошающий взгляд Ларисы Федоровны важно сказал, поглаживая камень:
- Как застывшая байкальская вода.
- Да, необычный камень, - согласилась Лариса Федоровна, сдерживая
улыбку: не обидеть бы деверя.
- Ой, Лариса, беда мне с моим мужиком: кто-то рыбу тащит с Байкала, а
он - камень... Не в самолет ли ты с ним полезешь?
- В космический корабль.
- И шуруй с этим бесценным камушком хоть к черту на кулички в своем
космическом корабле.
- И пошурую!
- Ребята, да не ругайтесь вы, - вмешалась в перебранку Лариса
Федоровна, сидевшая рядом с мужем спереди. - Попрощайтесь-ка лучше с
Байкалом: в кои-то веки свидитесь с ним.
Михаил Ильич не встревал в разговор. С притворной сосредоточенностью
крутил облезлую баранку. Врывавшийся в оконце ветер путал его и без того
встопорщенные волосы.
В ночь перед вылетом Александру Ильичу мучительно не спалось. Слушал
дом, курил, сидя у темного окна. Всматривался в предметы, знакомые с
детства, видел мерцавшую луной и звездами запруду. Утром жена обнаружила его
сидя спящим на крыльце; в его рту торчала погасшая папироса, а у ног
валялось с десяток окурков. Она подвигала бровями и спросила:
- Назад-то думаешь ехать, страстотерпец? Или сдать твой билет, чтобы
деньги не пропали?
Не открыл глаза, но отозвался:
- Вези, куда хочешь. Хоть в Израиль, хоть к черту на кулички.
- В Израиль! В Израиль! - топнула она ногой.
Походила в возбуждении по двору, потом подошла к дымившему папиросой
мужу и погладила его по холодной, костисто-твердой лысине:
- Саша, и когда ты в конце концов повзрослеешь? - Он легонько увел
голову от ее руки. - Молчишь, вредина несчастный? Ну, молчи, молчи. Только
знай: если останешься здесь, так я без тебя смогу ли жить. Подумай! - И она
неожиданно громко всхлипнула, вздрогнув всем своим пышным телом, будто по
нему сквозно прошла острая боль.