"Александр Попов. Родовая земля (Роман, отрывок)" - читать интересную книгу автора

Александр Попов.

Родовая земля


Роман (отрывок)


1


По окованной толстым льдом Ангаре, по великому Московскому тракту и
улицам прибрежного села Погожего беспрерывно и нудно тянул до самого конца
марта обжигающий хиус, и казалось, что не бывать завершению этой лютой
долгой зимы 1914 года. Однако одним апрельским утром в лицо рано
проснувшегося и вышедшего на свой просторный дощатый двор Михаила
Григорьевича Охотникова дохнуло со стороны тайги смолистым запахом пригретых
солнцем сосен, и он сказал, поднимая бородатое, обветренное лицо к чистому
небу:
- Дождались-таки весны. Господи, помилуй, - троекратно перекрестился и
поклонился он на малиновый восход.
И несколько дней солнце так припекало, что глубокий, но уже губчатый
снег стал спешно сходить, оседая и сине темнея. Гремели мутные ручьи, в логу
на западном краю Погожего они свивались в быструю пенную реку, которая,
сметая на своем пути навалы сушняка и суглинка, врывалась в Ангару и
растекалась по ее льду жизнерадостным грязевым тестом, словно Ангаре
следовало под этим жарким солнцем испечь блин или пирог.
- Припозднилась Ангара - масленица уж минула, - говорили пожилые
погожцы, посматривая на развеселое половодье, ожидающе и томно чернеющие
поля и огороды.
- Ниче: блины уплетать завсегда приятно.
Вечером, накануне Великого четверга, Любовь Евстафьевна, чтобы большое
скотоводческое хозяйство Охотниковых набиралось сил, стояло еще крепче, по
старинному поверью поставила под образами в горнице свежеиспеченный хлеб с
плошкой соли. Всей семьей помолились, стоя на коленях перед ликом
Богоматери.
- Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного, - своим
солидным, но простуженным голосом произнес Михаил Григорьевич и, расправляя
сутулые широкие плечи, поднялся с колен. Все повторили за хозяином молитву и
тоже поднялись с пола, застеленного разноцветными домоткаными дорожками.
Тонко, не по-деревенски сложенная восемнадцатилетняя Елена прикрывала
губы ладонью - улыбалась, нарушая общее торжественное, серьезное настроение
всей семьи. На ней было васильковое в белом горошке платье, утянутое пояском
на узкой талии, в длинную русую косу были вплетены розовая и бордовая
атласные ленты. От девушки веяло свежестью, задором.
- Ты чиво, егоза? - притворно сердито спросила одетая во все черное и
туго повязанная большим темным платком Любовь Евстафьевна любимицу внучку,
слегка подталкивая ее из горницы: с глаз Михаила Григорьевича, который
строго посмотрел на дочь.
- Баба, голубушка, а если я поем этого намоленного хлеба - не отобьюсь