"Виктор Поповичев. Забор" - читать интересную книгу автора

Виктор Поповичев


Забор



- Дядь, дай двадцать копеек.
Грустный худенький пацаненок в вельветовой курточке с белым
подворотничком смотрел на меня и теребил грязными руками хлопчатобумажную
кепку с пластиковым козырьком.
- Зачем тебе? - спросил я.
- Кукурузных хлопьев куплю.
- А почему у родителей не попросишь?
- Нет у меня никого, в интернате живу. - И, продолжая тискать кепку,
носом дернул, того и гляди заплачет.
Я не выдержал и расхохотался. Однако дал ему двугривенный и легкий
подзатыльник. Он схватил монетку, поблагодарил, надел кепку и убежал. А я
приник к щели в заборе, за которым желтели корпуса интерната. Когда-то в
стенах этого заведения текло мое детство. Ничего, казалось, не изменилось:
двери парадного, исписанные женскими именами, все так же хлопали, впуская и
выпуская школьников; загаженный голубями гипсовый пионер с отломанной рукой
стоял посреди клумбы, бывшей, правда, в мою бытность фонтаном.
- Дядя, очень мороженого хочется, - услышал я и обернулся. Система
продолжала работать.
Это был другой вымогатель, но такой же щупленький, глаза печальные и
влажные. Дал и ему монетку...
Когда-то и меня старшеклассники посылали стрелять гривенники, как
самого хилого и жалкого. Самыми добрыми были старушки и молодые матери,
особенно если с ребенком на руках. А я еще и слезу мог пустить самую
натуральную. Помнится, одна сердобольная женщина дала мне пятерку, а сама
заплакала навзрыд и все какого-то Кольку проклинала.
Прислонившись к забору, я ждал третьего вымогателя. Он обязательно
должен прийти. Интернатские знают: добрый человек до трех раз ныряет в
карман за мелочью, но в четвертый, как правило, может и осерчать. А забор
серый, как стены в привокзальном сортире. Сколько раз его поджигали, чтоб в
теплое время года выскакивать на улицу и гонять по расчерченному па квадраты
асфальту банку из-под гуталина, для веса наполненную песком. Такие же
квадраты и асфальт во дворе интерната, но мы летели сюда, за забор, чтоб
мешать прохожим. И странное дело, неписаные интернатские законы запрещали
вымогательство гривенников, пока не восстановят забор. Но его вновь
отстраивали, и опять разрешалась охота на добросердечных людей, вернее, на
их гривенники.
- Дяденька, ро-одненький...
- Как звать-то тебя, соплюха? - спросил я аккуратно одетую девочку с
белыми бантиками в рыжих волосах, выставившую перед собой ладошку ковшиком.
- На-астенька, - жалобно пискнула она. - Дя-день-ка, ро-одненький...
- Ловко у тебя получается, - похвалил я. - Жалостливо.
- Сосучих конфеток хочется покушать.
- Зови сюда всех, кого увидишь. - Я поднял авоську и постучал по ней