"Виктор Поповичев. Забор" - читать интересную книгу автора

ладонью: - Конфеты, пряники, жареные семечки. Ну, чего стоишь? Беги за
ребятами.
- А ты не шутишь? - спросила она, опустив руку. Я погрозил ей пальцем и
вытащил из авоськи пряник:
- Прошу вас, мадемуазель. Отведайте гостинца из Тулы.
Минуты через полторы подошли двое подростков. Тот, что повыше, достал
из кармана записную книжку, перелистнул страницы и пристально глянул мне в
лицо:
- Вроде он.
- Привет, Фомин! - крикнули они вразнобой. Подошли ближе. - Проведать
решил?
Они показали мне страницу в записной книжке, где была приклеена моя
фотография.
- Женькой меня зовут, - представился долговязый, пряча записную
книжку. - А его - Петькой... Думали, опять кто-то пацанку пряником
заманивает. В прошлом году хлюст один такую, как Настька... Приставать
начал. Отоварили его, козла вонючего. Как живешь?
- А зачем тебе моя фотка? - поинтересовался я.
- Забор поджигал?.. Поджигал. Вот и храним твою личность для истории.
Конечно, я не стал им объяснять, что и не герой я вовсе. И забор
проклятый поджигал по принуждению. Дознались учителя. На педсовет вызывали,
хотели из школы турнуть, но вступилась учительница по литературе... Лучше и
не вспоминать, как униженно я просил на педсовете разрешения доучиться.
- Понятно, - сказал я. - Как вы-то живете? Лошадь жива? Да вы
возьмите, - протянул авоську. - Для вас купил. Проездом здесь. Дай, думаю,
заскочу, хоть одним глазком гляну на дом, в котором кантовался.
Петька взял авоську и пошел к воротам. Женька потащил меня к автобусной
остановке. Я угостил его папиросой. Закурили.
- Лошади нет. - Он затянулся, пустил дым тонкой струйкой. - Сдохла два
года назад. Теперь хлеб на машине возят. Серегу-повара застал?.. Вытурили. С
десятиклассницей в кладовке застукали.
Я слушал интернатские новости, а думал о своем житье-бытье.
Непреодолимая стена отгораживала мой нынешний мир от того, в котором живет
Женька. Наверное, и Женьке сейчас кажется, что стоит выйти из-под опеки
учителей и воспитателей, как откроется дорога в чудесную, наполненную
радостями страну всеобщего счастья и благоденствия. В свое время и я ждал
свободы, независимости. Возможности тратить деньги, которые буду
зарабатывать. Однако новый мир, открывшийся мне за воротами интерната,
оказался запутанным, и зловещим, и непонятным. Я и сейчас иногда тоскую по
интернатской полуголодной жизни, по интернатским законам, карающим жадных,
лжецов и предателей...
- Чего ты, говорю, к директору не хочешь зайти? - толкнул меня
Женька. - Он радуется, когда кто-то из бывших интернатских к нему заходит.
Пошли. Картинки посмотришь. У нас в вестибюле местные художники выставку
устроили. Есть клевые картинки. Идем?
- Не хочется, - отмахнулся я. Протянул ему пачку папирос.
Он без церемоний сунул ее за пазуху.
- Кормят как? - спросил я.
- Жить можно... Настька! - крикнул он и ударил кулаком по алюминиевой
стене павильона. - Иди сюда.