"Александр Поповский. На грани жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

восстали против охоты и далеко отодвинули ее.
Прошло десять лет с тех пор, как студент сделал первую пробу на
кролике. Наука успела уйти далеко; уже было доказано, что роговица животного
не приживается у человека, так как слишком различны их ткани. Была, наконец,
сделана первая Удачная пересадка. Ученый Цирм пересадил человеческую
роговицу больному - и вернул слепому зрение, Всюду творческая мысль искала
средств лечения бельма. Пора бы, казалось, и Филатову вернуться к своей
прежней мечте. Увы, события оставили его спокойным, они не взволновали его.
"Открытие сделано, - рассудил молодой человек, - открывать больше нечего, а
разрабатывать то, что начато другими, мало заманчиво. Пересадка возможна - и
превосходно, пусть ею займется кто-нибудь другой, хотя бы мой учитель -
Головин".
Никто не спешил продолжать дело Цирма. Сам автор не повторял своего
эксперимента. Каждый год, когда профессору Головину предстояло читать лекцию
студентам о бельмах, он доставал статью Цирма и аппарат для пересадки
роговицы. На обязанности молодого Филатова лежало демонстрировать слушателям
заграничную машинку - трепан. Он заводил ее, спускал пружину, и механизм
шумно вертелся, к удовольствию аудитории; маленькая коронка как бы прорезала
окошечко в бельме, куда будет пересажен кусочек прозрачной роговицы. После
лекции статья и замысловатый аппарат водворялись на место до следующей
лекции, в будущем году. Почему же у Филатова не явился тогда интерес к
пересадке роговицы?
- Я на это смотрел, - объясняет ученый, - как на операцию, лишенную
большого значения, как на технический курьез. Я был так же далек от
понимания проблемы в том виде, в каком понимаю ее сейчас, как далеко от
ученого, собирающего насекомых, побежавшее за бабочкой дитя.
В 1911 году Филатов стал профессором, а два года спустя он делает
первую пересадку роговицы, И на этот раз ученый остается верным себе,
отказывается следовать проложенным путем: он не вырезает кружочек бельма из
роговицы, чтоб заменить его кусочком здоровой роговицы, не прорубает
окошечка, как это сделал ученый Цирм, а пересаживает роговую оболочку
целиком. Подобная операция никому еще, правда, не удавалась, зато какая
перспектива!.. Была ли действительно больному нужна именно такая пересадка?
Нельзя ли было ограничиться частичной - приживлением маленького кружочка на
зрачке? На этот вопрос Филатов не мог бы ответить. Он не знал о работах
чешского ученого Эльшинга, которые могли бы ему подсказать, что частичная
пересадка в этом случае более уместна. Операция прошла благополучно,
роговица прижилась, но вскоре помутнела, больной не прозрел. Другая операция
закончилась тем же.
Здесь мы подходим к тому рубежу, который определил крутой поворот в
творческих исканиях Филатова. Вестником его была бандероль из Праги,
адресованная "профессору Филатову от автора". Брошюра, написанная учеником
Эльшинга, повествовала о многочисленных случаях пересадки роговицы в течение
двенадцати лет. Фотография и факты свидетельствовали, что прозрение
решительно стало возможным, что операция на бельме обоснована строго
разработанной методикой. Чем менее перерождается роговичная ткань,
практически обосновал ученый, и чем больше сохраняет она свое строение, тем
вернее сживается пересаженная роговица... Менее утешительны были выводы о
пересадке роговицы целиком. Пересаженный материал неизменно мутнеет. Будущее
принадлежит пересадке частичной... Что ж, быть по сему' Да здравствует