"Якоб Элиас Поритцки. Незнакомец " - читать интересную книгу автора

как куль и спал до позднего утра.
Сегодня он опять почти до часа был в винном погребке, достойном кисти
Калло, и после того, как остался там единственным посетителем, побрел,
шатаясь, домой, истерзанный до глубины души, полный мрачных предчувствий. И
теперь он сидел в своей комнате, парализованный страхом и неспособный думать
или двигаться, неспособный даже зажечь свет. Единственным спасением было
ходить взад и вперед по комнате, чтобы не видеть самого себя, и верить в
свою бесплотность и аморфность.
Люди, жившие под ним, сегодня не стучали. А он шагал туда-сюда целый
час, гремя, словно обутый в сапоги со шпорами драгун, и свистел целый час,
так что там внизу должны были сойти с ума от ярости. Но оттуда не
раздавалось ни звука, ни малейшего протеста в адрес нарушителя тишины. Это
поразило его, и он резко остановился.
Что случилось? Они уехали? Ведь у них был грудной ребенок, а старая
бабушка, которая смотрела за ним, была больной и немощной.
Да, вероятно, они действительно уехали. Он вспомнил, как жена
привратника болтала насчет того, что молодая пара собирается поехать на
свадьбу к каким-то родственникам. Но по крайней мере ребенок и старуха уж
точно остались дома. И он слышал от привратника, что молодые супруги, жившие
под ним, велели старухе стучать палкой от метлы в потолок, если он снова
станет бегать среди ночи как одержимый и мешать спать их ребенку.
Почему же никто не стучал?
Жуткая тишина звенела в его ушах. Было так тихо, что он даже слышал,
как тикали часы в кармане жилета. И во всем доме не раздавалось больше ни
звука. Словно опытный вор, он снял башмаки и тремя гигантскими шагами тихо,
как большой кот, прошмыгнул к окну. Осторожно прижал лицо к стеклу и
посмотрел наружу; однако пасть темноты проглотила стоявшие внизу деревья
вместе с кустарником и фонтан. Было впечатление, будто перед его окнами
поставили черную непроницаемую стену.
Обычно хоть небольшой ветерок гулял по вершинам деревьев и играл
какую-то незамысловатую мелодию на своей меланхоличной флейте, и листья,
тронутые этой песней, шелестели так, будто аплодировали ему. Или привратник
забывал иногда перекрыть фонтан, и стилизованный дельфин из серого гипса всю
ночь изрыгал в воздух струю воды, которая с приятным тихим плеском падала
обратно в маленькую чашу фонтана. Или на небе радостно мерцали голубые,
зеленые и белые звезды, словно говоря, что и в темном бесконечном
одиночестве можно весело излучать свет. Или он слышал, как где-то на нижних
этажах гулко отбивали время стенные часы.
Все это вносило немного жизни в ночное безмолвие и позволяло ему иногда
не думать об ужасе, который он чувствовал за спиной. Но сегодня и над ним, и
под ним, и снаружи царила мертвая тишина. Он не мог больше этого выдержать;
его нервы были в полном беспорядке, словно телефонные провода, спутанные
яростной бурей.
Сначала он хотел громко закричать; но потом ему стало страшно своего
собственного голоса и того дремавшего до поры безумия, которое он мог
разбудить своим криком. Он почувствовал, что все его тело похолодело, как
будто к нему прижалась влажно-леденящая тень призрака. Но он еще достаточно
владел своим рассудком, чтобы понять, что ему надо бежать из этой кошмарной
комнаты, в которой наверняка кто-то был. Кто-то невидимый и неосязаемый,
кого нельзя было назвать и описать словами. Чувства подсказывали ему, что