"Кэтрин Энн Портер. Тщета земная" - читать интересную книгу автора

что в один прекрасный день станет похожа на тетю Эми - не такую, как на
фотографии, а на ту, какой ее помнят все, кто видел ее при жизни.
Когда кузина Изабелла в черной облегающей амазонке выходит из дому,
окруженная молодыми людьми, грациозно вскакивает в седло и, натянув поводья,
поднимает лошадь на дыбы и заставляет послушно плясать на месте, пока так же
стремительно и уверенно садятся на коней остальные, сердце Миранды чуть не
до боли пронизывают и восхищение, и зависть, и гордость за великолепную
всадницу; но ктонибудь из старших всегда умеряет эту бурю чувств:
- Изабелла почти такая же хорошая наездница, как Эми, не правда ли? Но
у Эми был чисто испанский стиль, она умела добиться от коня такого аллюра,
какого от него никто и не ждал.
Юная тезка тети Эми собралась на бал, она проходит по коридору, шурша
оборками платья из белой тафты, она вся мерцает при свете ламп, словно
мотылек, локти отведены назад, будто острые крылышки, она скользит, точно на
коньках, - такая теперь в моде походка. Признано, что на любом званом вечере
Эми-младшая танцует лучше всех, и Мария, вдохнув аромат духов, шлейфом
потянувшийся за кузиной, всплескивает руками.
- Скорей бы и мне стать взрослой! - вздыхает она. Но старшие единодушно
утверждают, что первая Эми вальсировала легче, изящней, более плавно и
Эми-младшей с нею не сравниться. Кузина Молли Паррингтон, уже далеко не
молодая, в сущности, из того поколения, что предшествовало тете Эми, -
известная чаровница. Мужчины, которые знали ее всю ее жизнь, еще и сейчас
толпятся вокруг нее; она благополучно овдовела во второй раз и, вне всякого
сомнения, снова выйдет замуж. Но Эми, уверяют старшие, не менее живая и
остроумная, не была дерзка, Молли же, сказать по правде, скромностью не
отличается. Она красит волосы, да еще подшучивает на этот счет. У нее особая
манера где-нибудь в углу собирать вокруг себя мужчин и рассказывать им
всякие истории. И она совсем не по-матерински обращается со своей дочерью
Евой - той уже за сорок, она уродина и старая дева, а Молли и сейчас царица
бала.
- Не забывайте, я ее родила в пятнадцать лет, - бессовестно заявляет
она, глядя в глаза давнишнему поклоннику, хотя оба они прекрасно помнят, что
он был шафером на ее первой свадьбе и тогда ей минул двадцать один. - Все
говорили, что я была прямо как девочка с куклой.
У Евы совсем нет подбородка, и ей никак не удается прикрыть верхней
губой два вылезающих вперед огромных зуба;
она застенчива, забьется куда-нибудь в угол и оттуда следит за матерью.
Лицо у нее какое-то голодное, взгляд напряженный и усталый. Она ходит в
старых, перешитых платьях матери и преподает латынь в женской семинарии.
Убежденная, что женщины должны получить право голоса, она немало разъезжает
и произносит по этому поводу речи. Когда матери нет, Ева ненадолго
расцветает, недурно танцует, улыбается, показывая все свои зубы, и
становится похожа на чахлое растеньице, выставленное под тихий дождик. Молли
склонна потешаться над своим гадким утенком.
- Мне повезло, что дочка у меня старая дева, - посмеивается Молли. -
Навряд ли она сделает меня бабушкой.
И Ева краснеет, словно от пощечины.
Да, конечно, Ева безобразна, но девочки чувствуют - она неотделима от
их повседневной жизни, совсем как скучные уроки, которые надо учить, как
тесные новые башмаки, которые надо разнашивать, и шершавая фланель, которую