"Кого не ждали" - читать интересную книгу автора (Свительская Елена Юрьевна)Прежде, чем сделать шагИстория Алины Мне следовало спуститься с холма и по правой дороге идти в Средний город. Там можно было найти какую-то работу по душе. За десять предыдущих лет я привыкла к своей кочевой доле и разучилась верить в чудеса. Но я так устала от серых безрадостных дней, что таинственный голос, пообещавший мне некую силу, заставил меня размечтаться… Остановившись на холме, я не торопилась спускаться к дороге. Сзади хрустнула ветка, я готова была сорваться и бежать, но из леса никто не вышел. Зверей я не боялась: они, в отличие от людей, могли только поцарапать и укусить. Но они не издевались, не унижали, не плевали в душу, не лгали и не лицемерили. Их острые когти и клыки нужны были им, чтобы жить, кормить и защищать детёнышей. Вспомнился мой единственный друг. Он был старше меня, трудился, чтобы не пришлось попрошайничать, всегда вступался за меня, не давая в обиду ни взрослым, ни детям и потому часто ходил с синяками и ушибами. Друг никогда не говорил о нашем прошлом, о моих и своих родных, но я не сомневалась, что наших родных, как и многих других, поглотили войны Враждующих стран. Роман был единственным родным мне человеком, но и о нём осталась только память: он ушёл за Грань в тот пожар… — Он жив, — проговорил женский голос за моим плечом. Резко оборачиваюсь, но никого не вижу. — Ты встретишь его в Дубовом городе, — продолжала незнакомка. Этот голос утром пообещал мне появление какой-то странной силы. Мол, с той силой у меня может получиться примирить Враждующие страны, не будучи при этом ни воином, ни магом. Вскоре после этого я потеряла сознание от голода. Какой-то чужеземец увидел это, подошёл ко мне, привёл в сознание, и, узнав о причине моего обморока, отдал мне всю свою сумку с едой. Он ничего не взял у меня — да и мало чего у меня было — и ничего с меня не потребовал. Поскольку я попросила, он назвал мне своё имя, короткое, непривычное, сказал, что мне лучше забыть о нём, и, незаметно использовав заклинание, куда-то переместился. Он был прав, этот маг, но мне не хотелось о нём забывать. Ведь он возродил во мне веру в людей, которую я давным-давно утратила из-за их жестокости. — Мы с тобой давно знакомы, — мягко исправила меня женщина. Пытаюсь пощупать воздух. Точнее, схватить невидимку. — Я справа от тебя, слева, сзади. Я рядом с тобой и над тобой. — Издеваешься, да? Смеёшься? Она перестала отвечать. Ну и пусть! В сторону Дубового города идти я не собиралась. Отдохну немного, разглядывая далёкую деревню, и пойду по правой дороге. Но, после недолгого колебания, пошла по средней дороге. Верить кому-то или во что-то, могущее примирить Враждующие страны, нелепо. Но я мечтала именно об этом, идя по средней дороге и решив перейти на правую на развилке. Услышала приближающуюся лошадь. Юркнула в кусты, затаилась в них, пока не растворился стук копыт. Избегая наезженной дороги, двинулась дальше. Обойдя большой куст орешника, почти столкнулась с бедняком, поджидавшим меня с кинжалом в руке. Ох, надо было пойти правой дорогой! — Стой! — предложил человек. Но именно этого требования выполнить не могу — испуганным зайцем кидаюсь к дороге: по ней убегать удобнее. Надеюсь, кинжал не полетит мне вслед. Мужчина оказался быстрее — догнал и крепко сжал меня. Обещанной силы у меня не появилось, а так хотелось вырваться! — Глупо в одиночку шататься по лесу, — негромко сказал грабитель. — И хватит пинаться! Хочу тебе дело предложить! Уж лучше бы прирезал, избил, отобрал сумку с едой, чем предлагать такое. Лучше было сразу после того пожара попасть в когти диких зверей. Он неожиданно отпустил меня и я, потеряв равновесие, упала. Он подал руку, помог встать. Разглядываю его. Незнакомцу около тридцати лет, борода короткая, неровная, волосы грязные. — В твоей сумке — еда? Поделись — провожу до деревни. Ты ведь туда идёшь? Ловко врёт. Надо попытаться убежать. Скроюсь в деревне, оттуда выберусь на правую дорогу. Мужчина, догадавшись, что у меня на уме, снова схватил меня за запястье. Морщусь от боли, он ослабил хватку. — По лицу не скажешь, что жадная… Пытаюсь вырвать руку из его железных пальцев — незнакомец берёт меня за второе запястье. Кинжал то ли бросил, то ли куда-то спрятал. — Куда направляешься, спрашиваю? — Отпусти! В голове мечется единственная мысль: как бы убежать от него? — Попадись кому-то другому, ты и защититься не сумеешь. Даже со мной справиться не можешь. У тебя, смотрю, и тупого ножа при себе нет. Может быть, нам по пути? Вдвоём идти безопаснее, чем одной. — Отпусти! — дёргаюсь. — Как знаешь… Не мне переживать за тебя, — он разжимает пальцы. Чего ему от меня надо? Когда вновь кинется на меня? Пусть отправит за Грань, но не изводит меня… Мужчина недовольно сдвигает тёмные брови, но не двигается: — Чего стоишь? Иди, трусиха, — его губы растягиваются в презрительной усмешке. Отбегаю шагов на сорок, но не слышу его дыхания за моей спиной. Оборачиваюсь. Незнакомец спокойно уходит к орешнику. Неужели ему нужен лишь кусок хлеба? На дороге снова застучали подковы. Поспешно прячусь за ближайшее толстое дерево. Всадники скрылись за дальними деревьями. Неужели так и жаться к каждому кусту, каждому дереву, ожидая какой-нибудь подлости? Кроме быстрых ног у меня нет ничего, что могло бы меня спасти, столкнись я со злыми людьми. И защитника у меня нет. Смотрю в сторону орешника. Мужчина направляется ко мне. Он уже в плаще, в руке небольшой мешок. Прячусь за дерево. Незнакомец равнодушно проходит мимо, будто бы не замечая меня. Он голоден, но еду у меня не отобрал, предложил помощь. Редкое благородство; другие заботились лишь о том, как наесться. — Эй, подожди! — бросаюсь к нему. — Что ещё? — похоже, мужчина ждал этого. — Ты куда идёшь? — В столицу. В Дубовый город мне как раз и не следовало идти. Только усталость и страх толкнули меня на следующий вопрос. — Проводишь меня до столицы? — Голодный я, могу и не дойти… Достаю хлеб, отламываю половину и протягиваю ему. — Договорились, — мужчина берёт хлеб и с жадностью начинает его поедать. Как будто день или два не ел… Ополовинив моё угощение, он с видимым сожалением оставшийся хлеб спрятал в мешок. Около часа мы шли молча. Мой спутник внимательно прислушивался и посматривал по сторонам. Отсутствие интереса ко мне немного успокаивало. Его равнодушие вселяло надежду на бесконфликтное окончание нашего утомительного перехода. — О, земляника, — внезапно заметил спутник и повернул в сторону от дороги. Тут и я увидела множество маленьких светло-красных и тёмных перезрелых ягод, не удержалась от радостного вскрика. — Давай полакомимся, — предложил незнакомец и предупредил, что своей «добычей» не поделится. Ладно, буду радоваться тому, что соберу сама. Какое-то время бросала землянику в кувшин из-под молока, оказавшийся в сумке мага. Сначала незаметно наблюдала за мужчиной, потом увлеклась сбором ягод. Как-то незаметно он оказался рядом со мной, даже ягодку утащил, которую не успела сорвать я. Наши взгляды встретились. В карих глазах мелькнуло недовольство. — Что пялишься? Я особа ничем не примечательная, — ворча, он обирал ягоды у моей ладони. Теперь внимательно рассмотрела незнакомца. Его густые брови, нос с горбинкой, руки чем-то напоминали мне моего друга десятилетней давности. Вряд ли он выбрался из пламени того пожара. Почему же я прислушалась к словам той женщины? Заметив, что я его разглядываю, спутник собирался что-то сказать, но я его опередила: — У тебя на левой руке есть шрам? — Когда ты успела его заметить? — недоумённо спросил мужчина. Надо же, и у него на левой руке шрам! — Всего лишь предположила. Спутник собрался отползти к другим ягодам, но я схватила его за рубашку. — Покажи шрам! — Что прицепилась? Вот, посмотри и отстань! — он поднял рукав до самого плеча, открывая загорелую руку и светлую полоску, начинавшуюся на пол-ладони выше кисти и заканчивавшуюся у середины локтя. Рядом с длинным шрамом был и другой, короткий. — Ромка? — передо мной был не худой угловатый парнишка, а крепкий, широкоплечий мужчина, но шрам у обоих был одинаковый, как цвет глаз и цвет волос. — Ты кто? — растерялся мой спутник. — Я Алина. — Алина? Забавное совпадение… Алинка?! — Да, да! Я вылезла через окно, когда почувствовала запах дыма… — Выходит, ты не сгорела в том доме?! Какое счастье! Ещё недавно думала, будто наша встреча невозможна, но мой единственный друг сидел рядом со мной! Оставив кувшин с собранными ягодами, рванулась к нему, обняла за шею. — Ромка, ты жив! Только бы наша встреча не оказалась сном! Так много снов радовали меня, а с рассветом исчезали, оставляя только горечь. — Куда же ты ушла, Алинка? Я спрашивал у всех, кто там был, но никто ничего не знал о тебе. — Я искала тебя среди столпившихся у дома. Они не обращали на меня внимания, отмахивались. Не найдя, сбегала в лавку, куда тебя послали. Лавочник сказал, что ты уже был у него. — Мне велели зайти к портному, разнести дюжину писем, поэтому я поздно вернулся. Как же ненавидел те письма, графа… — Как хорошо, что тебе дали столько поручений! Ты из-за них задержался! — Что хорошего, если мы десять лет не виделись и не знали ничего друг о друге, — ворчал Роман. — А могли и совсем не встретиться. — Теперь мне уже наплевать и на пожар, и на битвы, и на все годы, которые мы бродили по стране друг без друга! Если мы встретились не во сне, а наяву, то ничто во всей Мирионе не способно меня огорчить, отобрать у меня моего друга. Неожиданно Роман отстранился, виновато взглянул на меня. — Есть кое-что, о чём я молчал. — Так скажи! А… не хочешь — молчи, спрашивать не буду. — Скажу. Не было ни дня после пожара, когда бы я не жалел о своём молчании. Ты меня не простишь, но ты должна об этом знать. — Ромка, что ты говоришь? Я прощу тебе всё! — хотела взять его за руку, но он руки не подал. — Говоришь так, потому что понятия не имеешь, что я от тебя скрывал. — Скрывал и скрывал… что теперь убиваться… — Из-за ненависти к твоему отцу я утаил от тебя главное. — Ты был знаком с моим отцом? Значит, тебе что-то известно о моей семье? Молчанье прервало наше оживленье. Наконец Роман вздохнул: — Мама отругала бы меня, если бы узнала… — Ну, расскажи хоть что-нибудь о моей семье! Ты же не причинишь мне боли! Ты никогда не обижал меня… Роман опустил глаза и сказал то, чего никак не ожидала я от него услышать: — У нас одна мать. — То есть, ты — мой родной брат? — Не совсем… — Дело в отце? Да? Почему ты его ненавидел? — Он не из Светополья. То ли из Черноречья, то ли из Новодалья. Матери и другим лгал, будто он наш, но я-то видел, как он порой смотрел на людей — такой ненависти, такого презрения к ним у наших быть не могло. Оказалось больнее, чем ожидала, намного больнее. — Ты меня ненавидел, да? — Вначале, когда ты появилась, ненавидел тебя и его. — Вначале? А что потом? Ведь я его дочь, дочь врага! Отворачиваюсь, хотя брат уже увидел мои слёзы. Я любила его больше себя самой, а он ненавидел меня в душе. Уж лучше бы бросил, оставил где-то, когда я была младенцем, чем теперь рассказывать о своих чувствах. — Мой отец не вернулся с битвы. Мать очень страдала. Я молчал. Единственный мужчина в семье, даже если он мальчишка, не должен плакать, должен стать опорой для матери. Потом появился твой отец. Я не понял, зачем он остался в нашей стране, нашем городе. Впрочем, вру… он остался из-за нашей матери. На неё единственную он смотрел с обожанием, восторгом. Хотя мы никогда не ссорились, и твой отец ни разу не обидел меня, какие-то холод и неприязнь были между нами. И мать он не обижал, грубого слова от него не слышали. То, что я догадался о его чужеземности, ему стало ясно сразу. Он не любил меня, как я не любил его. Потом родилась ты. К тебе они оба относились с нежностью, про меня как будто забыли. Я мечтал немного подрасти и уйти из дома, который перестал быть моим. Опасности и лишения не пугали меня. Они заболели. Не выздоровели. На свете остались только я и ты. Тебе было около двух лет. И моё отношение к тебе переменилось. Я по-своему любил тебя. — Возможно ли любить дочь врага? — Представь себе…Ты часто спала у меня на руках, я чувствовал, как бьётся твоё сердце. И ты была такая крохотная, беззащитная и… доверчивая. В голосе брата появилась нежность. Смотрю на него. Он — на меня и улыбается: — Растрогала меня твоя доверчивость. И ненависть ушла, осталась любовь. Мы не в ответе за наших родителей. Я поздно это понял. И виню себя за это до сих пор… Прости, если сможешь меня за глупость мою прошлую. Ты была моим утешением, моей радостью, единственной родной кровинкой. Из-за этой проклятой ненависти тогда не сказал тебе этого. Наверное, уже поздно это говорить, но мне хочется, чтобы ты знала и простила меня. — Об этом и просить нечего! Мне сказочно повезло: у меня был ты! Без тебя я пропала бы. А добро, сделанное тобой, давно перечеркнуло твои отроческие и юношеские заблуждения. Обнимаю его. Крепко-крепко. Без слов. Он всё понял и нежно обнял меня. Спрятав собранные ягоды, мы продолжили наш путь и воспоминания. Брат внимательно наблюдал за мной, затем неожиданно спросил: — О чём ты умалчиваешь, Алинка? — Как ты узнал? — едва не споткнулась, услышав его вопрос. — Догадался. Ты иногда подозрительно замолкаешь, задумываясь о чём-то. Рассказала ему о словах невидимой женщины и о маге, отдавшем мне утром сумку с едой. Кое о чём промолчала. — Наверное, это какие-то маги развлекаются, внушая тебе какую-то чепуху. — Но ведь она предсказала нашу встречу! Мы оба направлялись в Дубовый город. — А тот странный тип тебе и имени своего не назвал! — Нет, он назвал! — проговорилась я, а ведь хотела смолчать. — Он мог и чужим именем назваться. — Уверена: это его имя. Правда, таких имён ни у нас, ни у соседей наших не дают. Возможно, он родился где-то в другом краю Мирионы. Брат схватил меня за плечи: — Значит, чужеземец, и зачем он здесь, мы не знаем. Алина, одумайся, прошу! Ну, невозможно примирить страны, враждующие пять десятков лет! Нет такой силы, которая бы примирила их! А появление того мага либо счастливое совпадение, либо очередной ход чьей-то пакостной игры. Не желаю, чтобы ты была игрушкой в чьих-то руках. И поверь мне, сброшу с башни любого, кто посмеет с тобой играть! — Кто же тогда примирит страны? — Никто. Никому не нужно ничего менять. — Если не я, то никто не будет… — А тебе-то зачем? Из-за резкого тона брата сразу не нашла ответа. Даже о своей детской мечте не упомянула, потому что у девушки, родившейся в одной из Враждующих стран, не должно быть такой наивной и нелепой мечты. Однако не мечтать у меня не получалось. — Тебе меня не переубедить. Даже не пытайся. — Вдруг пойму, какая сила… — Не поймёшь. Наверняка это жестокая шутка каких-то дурных магов. Тебе лучше о ней забыть. Лучше забыть… и ты туда же. Да, конечно, лучше забыть и делать вид, будто ничего не случилось. Все только это и делают, а мне не хочется ничего забывать. Хочется доказать ему. Но как доказать свою правоту? До самой темноты каждый думал о чём-то своём. — До деревни, мы, похоже, не дойдём, — мрачно сказал Роман. Невдалеке взлетел к небу волчий вой. — Их только не хватало! — брат внимательно огляделся и подвёл меня к мощному дубу. — Первая ты. Забирайся повыше. — Ромка… — Лезь, пока они нас не нашли! Из-за ёлки медленно вышел большой волк. — Полезай, полезай, — торопил брат, пытаясь поднять меня хоть на нижний сук. Но мне не было страшно и захотелось разглядеть волка. Разглядев, восхитилась сильным зверем, захотела его приласкать. Но брат не поддержал моего восторга. А волк медленно и изящно скользнул ко мне. Я протянула руку, чтобы погладить его, и серый благодарно лизнул мою ладонь. От него веяло спокойствием, силой. И почему брат застыл? В ночном разбойнике не было агрессии, и ему явно было приятно, когда я гладила его морду и почёсывала ему бок. Волчья стая окружила меня. Все норовили пробраться к моим рукам, лизнуть мои ладони. И мне так нравилось их гладить, почёсывать… Насладившись моей лаской, стая перешла дорогу и растворилась в темноте. Зевнув, обратилась к Роману. Брат стоял на том же месте, в той же позе, с открытым ртом и расширенными глазами. Похоже, он превратился в статую. Действительно, ночь была неописуемо прекрасна. Небо завораживало глубиной, звёзды — загадочностью. Луна расстилала по дороге и опушкам тени деревьев, вершины которых о чём-то шептались с перебегавшими лёгкими порывами ветра. И дышалось свободно и широко. — Ромка… Ромка! Брат шевельнулся. — Что это было? — чуть слышно прошептал он. — Почему «было»? Ночь продолжается и она прекрасна! — А волки? — Они милые, правда? — Волки милые?! — он тряхнул меня за плечи и раз, и два, и три… — Перестань! — Что ты сделала? — Ничего. — А откуда был тот свет? — Какой свет? Я не видела… — Ладно, лезь на дерево! Неохотно забираюсь на дуб, Роман помогает мне и забирается сам. Устраивается на толстых ветвях, как на кресле. — Садись рядом. Послушно устраиваюсь рядом. — Прислонись ко мне. И спи. — Упаду. — Удержу. Почувствовав себя спокойно и защищённо, провалилась в сон. Меня пробудили неприятные ощущения в затёкшем теле. Всё небо затягивали плотные светло-серые тучи. Оказалось, Роман не сомкнул глаз: он всю ночь поддерживал меня, чтобы я не упала вниз. — Спускаемся? — с наслаждением распрямляю правую руку. — Только осторожно. Оказавшись на земле, потягиваюсь, затем подбираю с земли сумку. Когда же успела снять её? — Проснулась? — мрачно уточнил Роман. Киваю. — Теперь припоминай, что натворила ночью. Или не помнишь? — Вроде бы помню, — смутно вспоминаются события вчерашнего дня, ночь, одинокий волк, нос под моей рукой, соскальзывающая лямка сумки. Отчего стая меня не тронула? Отчего мне так сильно захотелось тех волков погладить? — Как тебе это удалось? Пожимаю плечами. — Почему ты не послушала меня, а протянула руки к тому волку? Снова пожимаю плечами. — До этого что-нибудь похожее происходило? Качаю головой. Он садится на землю. — Выходит, кто-то из них тебе не наврал. Какая-то сила у тебя есть. Или, быть может, никакой силы у тебя нет, и то на самом деле было чьей-то магией. — Почему бы просто не поверить? — Разучился верить кому-либо за свои тридцать лет. Пока его не переубедить. Придётся подождать следующего случая. Что касается голоса той женщины… вроде бы я стала больше ей доверять, но сомнения ещё остались. Позавтракав, мы пошли дальше. В первой же деревне продали собранные накануне ягоды и у дороги опять обнаружили полянку с земляникой, снова собирали ягоды. К полудню подошли к столице. Городские стены, сложенные из тёмных больших камней, вверху заканчивались полукругами. На стенах, словно заплаты на поношенном платье, выделялись непонятные фигуры из мелкого светлого камня. — А вон там когда-то разрушили кусок стены, — Роман протянул руку. Огромная заплатка светлела на стене. В дыру, заложенную заплаткой, могли бы одновременно пройти пять человек! — Её тоже проделали алхимики Черноречья? — На моих глазах. Не успел до трёх сосчитать, а кусок стены уже осыпался под ноги врагов. Все остальные дыры тоже из-за них. Теперь воины Черноречья постоянно носят с собой всякие кристаллы и смеси, сделанные их алхимиками. Обычные дыры от смесей не больше колеса телеги. Но ожоги весьма болезненные. Правда, со временем кожа восстанавливается без значительных последствий. К счастью, яды алхимики пока не применяли. — Хорошо, что в Новодалье нет алхимиков. — Ничего хорошего, — возразил Роман. — У них сильные воины. — Но их король не слишком умело ими управляет. — Не говори о том, чего не знаешь, Алинка. Он не Мстислав, но всё же опасен. Если Мстислав, используя оружие и алхимию, идёт прямо, то Вадимир хитёр и коварен, предпочитает внезапность и ловушки. Его люди любые горы и болота преодолеют, чтобы подкрасться и ударить с тыла неожиданно, словно гром среди ясного неба. — Не будь у Мстислава алхимии… — Мстислав и без алхимии серьёзный враг. А, впрочем, что я с тобой такие вещи обсуждаю? Ты — не мужчина, тебе не понять ничего в битвах и оружии. Нет, кое-что я понимаю. Если алхимики будут и дальше совершенствовать свои смеси, когда-нибудь их оружие станет опаснее заклинаний. Тогда войско Черноречья станет сильнее нашего, сильнее войск других стран. И я ещё мечтаю примирить Враждующие страны! Правда, мне обещана какая-то сила. Но хватит ли этой силы для осуществления мечты? И мне ничего не известно о ней. Я могу решиться на проверку силы, но решусь ли исполнить мечту? Да и с кем я пойду? Брат меня никогда не поддержит, он уже высказал своё мнение и о мечте, и о незнакомке. Оставить брата и уйти в одиночку я не смогу. Знаю, каково быть одной, с такой мечтой жизнь вообще станет невыносимой. Будь я магичкой… Но во Враждующих странах магов нет, и мне не ясно, каково это быть магичкой или магом. Заплатив медную монету, мы прошли через большие новые ворота, сделанные взамен прежних, испорченных алхимиками. — Где будем искать комнату? — Попробуем пойти туда, — махаю рукой в сторону левой улицы. Из-за угла появился вооружённый всадник в кольчуге. — Надолго в столице? — уточняет он, останавливая коня. — Думаю, надолго. — Дело нашёл? — всадник внимательно разглядывает моего брата. — Найду. — Тогда иди в стражники. Я среди них главный, сразу и зачислю. — Нет, не пойду. — Десять серебряных дам наперёд и хороший меч, — всадник хмурится. — И каждую неделю по пять серебряных. — Денег-то в казне на всех хватит? — Роман ухмыляется. — Не твоё дело. — Тогда я богача какого-нибудь поищу. — Все вы, гады, богачей ищете! — со злостью выдыхает стражник. — У меня уже сорок человек сбежало. — Город охранять некому? — Придержи язык! — огрызнулся верховой. — Не то в тюрьму тебя брошу и плевать мне, что станет с этой девчонкой! — Я стал бы стражником, да вот её куда-то пристроить нужно, чтобы не волноваться: всё-таки сестра, — чуть вежливее ответил брат. — Устраивай куда хочешь, а сам с остальными стражниками живи. Или я её стряпухой к ним пристрою. — Э, нет, с остальными стражниками ей рядом не бывать. Благодарю за предложение, но лучше поищу богача. — Твоим богачам охранников хватает! — в глазах главного стражника полыхнуло отчаяние, вслед за ним — злость. — И я не лишний буду. Денег-то у них много, а за деньги они боятся. — Если ты сестру устроишь и разыщешь меня до заката, то получишь наперёд пятнадцать серебряных! Больше не дам, понятно? — тронув коня шпорами, всадник скрылся. До нас донеслось: — …Уже торгуются, все слишком умными стали!.. — Тебе нужно какое-нибудь пристанище, — вслух подумал Роман. — А пятнадцать серебряных совсем недурно. — Поспрашиваем, — найдём. — Верно. Или найдём того, кто больше заплатит. В богатые дома нас не пускали. Мол, попрошайкам денег не даём. Я хотела продолжить поиски самостоятельно, чтобы брат не опоздал к главному стражнику, но он не позволил. — Я тебя оберегать должен. — Не всегда же. — Не желаю, чтобы с тобой опять что-то случилось, чтобы кто-то обманул тебя. Приятно, когда о тебе заботятся. И грустно свыкаться с мыслью, что ничего не сумею изменить. Нелепо, но свыкаться не хочу. Мы долго ходили по улицам, разглядывая дома и многочисленные дубы. Я и раньше знала, почему столицу назвали Дубовым городом, но количество дубов поразило. — Может, лавку какую-нибудь поищем? Я бы хозяевам помогала, а ты бы стерёг её. Разбойников и воров нынче много стало. — Давай, поищем. Из небольшого дома выскочил, хлопнув дверью, мужчина лет сорока пяти на вид. — Плевал я на вещи! — прокричал он, оборачиваясь к выбежавшей на крыльцо бледной встрёпанной женщине в замызганном переднике. — Уедем завтра же! — Но, Степан, мы же столько лет жили, копили… — женщина едва не плакала. — Жизнь и здоровье дороже! Вспомни, что вороги с нашим племянником сделали! С его отцом! Сыновей наших старших вспомни! — Не надо, Степан… — Тётя, успокойтесь! Мы заново всё приобретём и накопим. Главное — быть живыми и здоровыми, — говорил подошедший невысокий парнишка, заметно прихрамывающий. Он обнял женщину за плечи. Его укоризненный взгляд столкнулся со злым взором мужчины. — Хозяева, не подскажете, есть ли в городе лавка, где пригодились бы помощница и сторож? — Зачем вам? — Степан обернулся к нам и с подозрением прищурился. — Работу ищем… И комнатушку какую-нибудь, — опередив брата, ответила я. — Вы бы убегали отсюда, а не жильё искали! — искренне посоветовал горожанин. — Да мы решили тут остаться, — снова опережаю брата. — Надолго? — Наверное, надолго. — Хм… а, идите-ка сюда… Мы зашли во двор. — Я тут переезжать надумал в Средний город. Да жена горюет по вещам: всё же не заберём. Если бы вы согласились в нашем доме пожить и за оставшимся скарбом приглядеть, я бы вас просто так пустил. Потом, может, и вернёмся. А не вернёмся, так себе всё оставите. Мы с братом переглянулись. — Алинка, я же смогу спокойно в стражники пойти! А ты бы тут жила, мастерила бы мелочь какую-нибудь на продажу — мы и прокормились бы. — Только вещи наши не продавайте, — попросила женщина. — Да вы что! — Ежели вороги до столицы доберутся, то бросайте всё и бегите, куда глаза глядят, — горожанин ненадолго задумался, затем уточнил: — Вы хоть знаете, что эти гады из Черноречья опять затеяли? — Не знаем… — Опять готовятся к походу! Давно ли тут разбойничали и опять зашевелились. — На месте им не сидится! — Роман сжал кулаки. — Сидится, сидится, — со злостью выдохнул Степан. — Да подозрительно, что оружие они ковать начали и порошки свои пересыпать. Наши разведчики, которые в Черноречье, новости эти передают, беспокоятся. — С чего бы им идти к нам? В Новодалье они не заглядывали дольше. — Пойдут к тем или к нам, пока не известно. Брат вздохнул. Мне тоже стало не по себе от мысли, что могу оказаться в захваченном врагами городе. Пока мне везло: места, где я находилась, враги не жаловали вниманием. То есть жаловали, но до моего рождения и я тех неприятностей не застала. — По-прежнему желаете остаться? — Это всего лишь слухи. Вот когда их воинство пойдёт на нас… — Тогда уходить из столицы будет поздно. Ну, у вас свои головы на плечах. Хозяин повёл нас в дом. Парнишка, хромая, шёл за ним. Мне стало жаль его, но я не знала, чем ему помочь и возможно ли? — Он ранен отравленным мечом, — вдруг послышалось из-за окна. — Рана не заживает. Его силы постепенно убывают. Снова та женщина, которая подсказала мне, где найти брата. Может быть, она знает, как лечить боевые раны? Как бы её расспросить, чтобы меня за сумасшедшую не приняли? «Спрашивай мысленно, я услышу» — голос женщины стал намного ближе. Неужели она может читать мои мысли? Неприятно… впору испугаться… «Не бойся меня из-за этого, — ответила незнакомка на мои сомнения. И тут же добавила: — Мы с тобой связаны, поэтому я много о тебе знаю». Страх прошёл и странное чувство охватило меня: я вдруг почувствовала в ней кого-то родного, знакомого. Мысленно поблагодарила её за встречу с братом, потом спросила, как помочь племяннику горожанина. О месте пребывания таинственной незнакомки старалась не думать. «Напротив окна, у забора, травка маленькая растёт. Три стебелька с листиками всеми сорви, в руках разотри и выложи кашицу на рану». В рецепте не усомнилась. Задумалась, как убедить парня в действенности снадобья, чтобы он разрешил себя лечить. Может, притвориться, будто хоть сколько-нибудь разбираюсь в травах? Не слишком-то умею притворяться, но попробовать стоит. Я сражалась с женой Степана очень долго. Женщина кричала, что мои советы ни к чему не приведут, что «бедный мальчик» скоро «совсем изведётся», что «бесполезно надеяться». Я старалась сдерживаться, отвечала тихо и спокойно, потом гневно крикнула: — Жестоко лишать его надежды, убивать его веру! — Ни один из лучших лекарей Дубового города ему не помог! — Это они не смогли, а я сумею ему помочь! — Нет, вы только послушайте эту зазнавшуюся девицу! — горожанка разъярённой кошкой рванулась ко мне, собираясь расцарапать мне лицо или вцепиться в мои волосы. В какой-то миг всё замедлилось. И моя соперница замерла в двух шагах от меня. Сначала мне причинят какую-то боль. Потом вмешается мой брат. В конце концов, они все подерутся. Нас выгонят. Парнишка потеряет надежду. А мне хочется ему помочь. И мне всё равно, выгонят нас или нет. Возможно, есть какая-то сила, которая бы всё изменила. Хочу обладать ею, хочу научиться пользоваться ею. Хочу приносить добро. Хочу успокаивать уставших людей. Хочу исцелять. Так много хочу. Дайте мне возможность, дайте хоть одну попытку! К кому обращаюсь, кого умоляю? Наверное, взываю к вам, древние законы! Есть ли среди вас хоть какой-нибудь добрый закон? Такое чувство, словно что-то похожее уже было. Тогда я чувствовала эту силу. В её присутствии мне хотелось ласкать хищных зверей, и те ласкались ко мне. Теперь же нечто сияющее стало частью меня. Я окружена золотистым морем! Оно сверкает, оно безбрежно, безмятежно, бездонно. Даже капли из этого моря хватит для маленького чуда. Меня согревает его сиянье, меня переполняет свет. Мне удаётся всё, доброе, о чём только возможно помечтать… Женщина замерла в двух шагах от меня и прежде, чем она смущённо опустила голову, в её глазах я увидела изумление: — Так уж и быть, пробуй. Хуже не станет. Роман стал подозрительно задумчив. Парнишка почему-то стал спокойным. Дочери Степана, как и их отец, растерянно наблюдали за мной. Племянник снял повязку и показал мне загноившуюся рану. — Попробую вылечить той травой, которую только что видела, — и выбегаю на улицу. Обежав дом вокруг, поняла: разной зелени напротив окна у забора растёт много, а ошибиться мне нельзя. Теперь она как будто стояла слева от меня: «Траву ищи напротив следующего окна». «Как определить, которая нужна?» Получаю подробное описание нужной травы. Не сдержалась, спросила: «Ты невидима?» «Вовсе нет». «Тогда отчего тебя не вижу?» «Видишь». Из окна высунулся Степан: — Девица, ты что там ищешь? Ведь обещала помочь! — Уже нашла. Растёртую в кашицу зелень я положила на рану и перевязала ногу куском чистой тряпки. — Теперь нужно подождать? — уточнил племянник. Киваю. Делать что-нибудь для врагов не хочется. Но кто враг? Из какой-то враждебной страны был и мой отец. Но он жил в этой земле и никому не делал вреда. Боюсь запутаться и потому не буду пока задумываться об этом. Я осталась в доме, чтобы помочь хозяйке уложить некоторые вещи. Роман ушёл разыскивать главного стражника, вернулся к вечеру, когда я уже начала волноваться из-за его долгого отсутствия. На нём была новая льняная рубаха, украшенная тоненькими красными лентами — вокруг ворота, рукавов и низа рубахи — с новеньким кожаным пояском, к которому крепились потрёпанные ножны с мечом. На ногах — сапоги. Сандалии он нёс в руке. Через правое плечо перекинута дорожная сумка, распухшая от каких-то вещей. — Ну, как? — брат гордо повернулся на носках, давая мне взглянуть на него с разных сторон. Его возвращение обрадовало меня сильнее, чем обновки. Спасибо той невидимой женщине, благодаря которой мы встретились. — Неужели плохо? — Роман притворно обиделся, не услышав ответ. — Хорошо, более чем хорошо… Братец притворно успокоился. Мы шутим, как шутили когда-то давно. Степан с семьёй задержался в городе на два дня. Что-то продал, что-то оставил нам. Разумеется, ни я, ни Роман не ждали, чтобы нам отдали нечто ценное и новое. В доме и так остались крупные вещи вроде кроватей и столов. Рана племянника почти зажила за прошедшие дни. Парнишка и его тётка искренне пожелали мне и брату здоровья и удачи перед тем как сесть на телегу. Степан лишь пожал Роману руку и пожелал не болеть мне. Дочки Степана помахали на прощанье руками. Хозяин взял купленную накануне лошадь под уздцы и повёл по дороге. Я вернулась в дом, проводила Романа на службу и заперла за ним дверь. Пролетела неделя. Новой силы я в себе не чувствовала. Возможно, брат был прав, и меня обманули. Возможно, я нужна той магичке для участия в какой-то интриге. Но для неё я пальцем не пошевелю. Мне без интриг недурно живётся, портить себе жизнь чужими заботами не желаю. К середине второй недели по столице поползли слухи о приближающейся битве с Черноречьем. Я испугалась за брата. Романа обязательно заставят участвовать в битве либо он сам этого захочет. Его могут отправить за Грань. Эх, была бы такая сила, которая не допустила бы битву! Увы, такой силы у меня нет. На третьей неделе нашего столичного житья в дождливое и тоскливое утро кто-то неожиданно постучал в дверь. Брат так рано вернуться не мог. Или он бы громко попросил меня открыть дверь. Ох, ставни кухонного окна не закрыты и недобрые люди вполне могут залезть через окно. Глаза поспешно скользнули вокруг и уткнулись в тяжёлый ухват. С ухватом в руках я встала у окна, однако никто проникнуть в дом не пытался. Стучавший кашлял за дверью, нисколько не скрываясь. Потянулись минуты напряжённого ожидания. Наконец кашлявший глубоко вздохнул, тихо высморкался и пошлёпал по лужам со двора. Похоже, незваный гость был сильно болен. Пребывание под дождём его здоровье точно не улучшит. Мне стало жаль несчастного. Забыв об осторожности, открыла дверь. Путник в промокшей одежде медленно брёл по улице. — Подождите! Мужчина обернулся. В тот же миг я вспомнила об опасности. Ладно, дверь запереть в случае чего успею быстрее, чем он добежит до меня. — Чего вы хотели? — Мне бы попить горячей водички и немного согреться. С одной стороны, я всего лишь девушка и никого в доме нет. С другой стороны, он болен. Вряд ли кто-то пустит его на порог. Придётся ему идти в какой-нибудь трактир, но поблизости таких заведений нет. А мужчина уже промок до нитки. Милосердие взяло верх над осторожностью. — Можете посидеть в моём доме немного. Я согрею для вас воду. — Огромное вам спасибо! — на усталом лице появилась широкая улыбка. — Только мой брат вот-вот вернётся, а он не любит чужаков. Возможно, он заглянул по дороге в трактир вместе с друзьями. День такой, что эти негодяи обязательно напьются, а напившись, затеют драку. Сколько раз с соседками ругалась из-за него! Вы не представляете, какой сильный этот грубиян! Мужья моих соседок уже пострадали! Да и мой муж ему подстать… Маленькая девичья хитрость будто бы показалась ему правдой. — Не беспокойтесь, сразу же исчезну, — пообещал незнакомец. Поставив на огонь чайник, я заодно разогревала «борщ для мужа» — удобная причина находиться у печки рядом с ухватом. Да и на лавке у печи стояли горшки. Думаю, брат не будет ругаться, если разобью их об нахала, когда тот даст волю рукам. Незнакомец попросил разрешенья погреться у печки. С улыбкой вежливой, но измученной хозяйки, позволила ему пересесть ближе к печке, сама стала стирать пыль на полках с котелками и тарелками, поближе к венику у порога. В какой-то миг обнаружила: одежда гостя сохнет подозрительно быстро. — Муж вас часто бьёт? — неожиданно спросил незнакомец. Впервые взглянула на него. Молодой, сероглазый, светловолосый мужчина. Ни красивым, ни уродливым его не назовёшь. На вид крепкий и сильный. Возможно, серьёзный, но не злой. Одежда дорожная, бледно-серая, чуть-чуть вышивки, сделанной бордовыми толстыми нитками. По вышитым узорам и по покрою одежды ясно лишь то, что он не знатного происхождения и родом из какой-то страны Белого края — уж слишком они здесь распространены. Зато овальные нашивки с вышивкой по краям и внутри типичны лишь для одной страны Белого края — Многоречья. Пояс явно изготовлен в неизвестных мне землях. Меч и ножны к нему — в Многоречье. Да ещё и длинные волосы собраны в хвост и перевязаны простым шнурком, как у многореченца. Скорее всего, он — из Многоречья или ему по каким-то причинам выгодно, чтоб его принимали за многореченца. — Да что вы, какой я им противник? Они меня не трогают, но беда с другими мужиками… Незнакомец снова закашлялся. — А вода немного перекипела, — вежливо заметил он, когда приступ кашля прошёл. Снимаю чайник, наполняю кипятком кружку, ставлю её перед гостем и продолжаю стирать пыль. Глаз не поднимаю. — Похоже, ваши мужчины задерживаются, — сказал гость, допивая воду. — С этими негодяями ни в чём нельзя быть уверенной. Подумаешь: «Опять они где-то подрались», а они тут же словно из-под земли у дверей вырастают. Разобравшись с пылью, устроилась за столом с шитьём. Ножницы положила около себя. Веник, кстати, тоже находился рядом со мной. Всем своим видом показывала: «Воду вам уже дала, у печки погреться пустила, теперь вам пора уходить». Серые глаза будят воспоминания о маге, который мне помог. Только этот незнакомец не может оказаться им. Уверена в этом. — Как думаете, ваш муж и ваш брат позволили бы мне остаться у вас на несколько дней? От неожиданности опять оборачиваюсь к нему. Меча у него нет, но за поясом два кинжала. Точно не воин. Неужели, вор? Как бы его выпроводить до прихода брата? — Я говорила: они не любят посторонних в доме. — Мне хватит чулана и какого-нибудь одеяла. За кров и еду я хорошо заплачу. Откуда у него деньги? Мужчина закашлялся. Сразу просить его удалиться нельзя. Подожду, пока дождь закончится, и совру, будто брат и за десять серебряных не позволит ему у нас остаться. Так же намекну, будто муж у меня очень ревнивый и на тех, кто внимателен ко мне, с кулаками кидается. Поздно уже про ревнивого мужа врать, но вполне может и пригодиться. В драчливого брата и мужа он как будто поверил. Дождь, как назло, не заканчивался. Мужчина продолжал греться у печки. Запаниковав, взяла веник и отправилась подметать пол в соседней комнате. На кухне кроме борща и еды в шкафчике воровать нечего. Будь у меня какая-нибудь сила, я не боялась бы этого человека. «У вашего порога кто-то упал», — неожиданно послышалось из-за окна. «Ромка?» — испуганно вскакиваю. «Нет». Не выпуская веник из рук, бросаюсь к двери, напряжённо прислушиваюсь. Почему кто-то упал у нашего порога? Сероглазый возник за моей спиной неожиданно. Я вжалась в стену, он спокойно прошёл мимо меня, открыл дверь и выскользнул на улицу. Выглянув из-за двери, увидев, как светловолосый мужчина помогает подняться темноволосому, на чьей рубашке расползаются пятна крови, отказалась от затеи запереть дверь и ставни и никого в дом не пускать. Сама же их и пригласила. У меня ничего не просили: светловолосый сам обработал рану, темноволосый дал ему какую-то мазь и чистые тряпки. То ли в их дорожных сумках имелось всё необходимое для подобных случаев, то ли они — лекари. Я поела, кинув в их сторону всего два равнодушных взгляда, чтобы не вообразили, будто они хоть сколько-нибудь меня интересуют. Про себя отметила: второй мужчина тоже сероглазый, среднего роста, худой, не слишком мускулистый, но ладный, с красивыми чертами лица и с какой-то нелепой причёской. Короткие пряди его волос, прикрывавшие уши, будто неровно обрезаны. Или во всём был виноват дождь? Когда он одел рубашку, мысленно отметила: ткань, покрой и немногочисленные вышитые красные узоры у ворота могут быть в одежде всех представителей простонародья из стран Белого края. Его в любой из этих стран примут за своего, но ни в одной из них не смогут понять, из какой он конкретно местности, из какой страны. Одежда явно выбрана с умыслом. Рукояти его меча, кинжала, ножны и пояс не дают ни единого предположения о том, где они изготовлены и где используются. — У тебя есть горячая вода? — без какой-либо вежливости, фамильярности и дружелюбия спросил раненый. — Есть. — Пожалуйста, налей в мою кружку. Поднявшись, взяла из его рук деревянную кружку. Когда возвращала её с водой, встретилась с ним взглядом. Его глаза оказались того же цвета, что и у первого. Но не это совпадение, не лицо, не соприкосновение наших пальцев, заставило моё сердце взволнованно забиться, а появившееся предположение, будто передо мной тот самый маг. Мужчина поставил кружку на стол и бросил в неё несколько щепоток какой-то сухой травы. Над столом поплыл запах мяты. Дождавшись, пока отвар чуть остынет, раненый выпил его. Я занялась шитьём, пытаясь успокоиться. Краем глаза следила за ними. Вдруг увидела ножны с мечами, появившиеся у незнакомцев. Уверена: их раньше не было! — Я - Эндарс, — представился светловолосый. Если он не соврал, то родился западнее Эльфийского леса. — Кан, — неохотно произнёс темноволосый. Невольно взглянула на него. Его имя всего лишь на букву отличалось от имени мага, отдавшего мне свою сумку с едой, и было таким же непривычным и непонятным. Светловолосый, похоже, надеялся услышать моё имя. Разумеется, не услышал, так как я не предполагала, что от них ожидать. Привычки называть своё имя незнакомым мужчинам, как и привычки вести с ними беседы и улыбаться им у меня нет. Они разговорились. Незаметно следя за их разговором, поняла: эти двое — маги. Хотя прежде никогда не видела людей, использующих магию, присутствие сразу двух магов мне удовольствия не доставило, так как они явно не намеревались уходить. На какой-то миг их взгляды встретились, а на лицах мелькнула какая-то догадка, недоверие и неудовольствие. Воздух как будто нагрелся. Похоже, молодые мужчины были знакомы, и предыдущая встреча их не обошлась без какого-то обострения. Ещё не хватало, чтоб они тут подрались. Продолжаю сочинять сагу о семейной жизни. Увы, мои старания пропали даром: они решили остаться у нас на ночь. Что я только не придумывала, чтобы их переубедить! Однако до прихода брата они невозмутимо выслушивали моё вранье. Роман, вернувшийся раньше обычного, попытался выгнать путников, используя для убедительности грубые слова и выражения, но те вежливо не поддавались. Не выдержав, брат пошёл на соглашение с ними за десять серебряных с каждого. К моему удивлению, маги согласились, хотя сумма была втрое выше обычной, и выложили затребованную плату. Выгонять их брату расхотелось. Решила запереться в своей комнате и не показываться мужчинам на глаза: стало стыдно за моё выдуманное замужество. Однако пришлось кормить всех троих и делать вид, будто я ничего им не говорила. Мужчины продолжали прикидываться простыми путниками. Получился какой-то молчаливый уговор: я скрываю, кто они и как здесь появились, а маги не упрекают меня за мою ложь. Ещё меня не покидала уверенность, будто Кан — тот маг. Это наваждение закончится, когда эти двое уйдут. Надо потерпеть совсем чуть-чуть. После обеда маги стали обсуждать разные события. Брат остался их послушать, а я скрылась в моей комнате. К вечеру Кан ослабел, а Эндарса сотрясали приступы кашля. Они начали просить моего брата разрешить им остаться у нас на неделю, чтобы подлечиться и набраться сил. Брат получил ещё двадцать серебряных монет, однако дружелюбнее не стал. Позвал меня «пошептаться во дворе». — Не следовало мне пускать их в дом, — едва слышно сказал Роман, когда мы вышли на улицу, — Но мне, увы, очень нужны деньги. — Что-то случилось? — встревожилась я. — Этот дом не наш, а мне так хочется, чтобы у нас был свой дом. — Хозяева оставили его нам. — Они могут вернуться в любой день. И нас тут же выгонят. Мы для них чужие. — Другой возможности скопить что-то у нас не будет… Я понимаю. — Нет, ты не всё поняла, — брат ухватил меня за плечи и шепнул в ухо: — Я за тебя беспокоюсь, Алинка. Самые страшные мужчины — те, которые красивы. — Ты преувеличиваешь. Они у нас не задержатся. — Тебе не ясно, что я имею в виду? — Обещаю, я за себя постою. — Не верь красивым словам. Надёжных людей не осталось. По крайней мере, я сам с такими людьми не встречался. — За годы, которые прошли после пожара, я научилась отличать пустые обещания от честных. И прекрасно знаю, как редко обещания выполняются. — Надеюсь, ты училась на чужих ошибках, а не на своих? — Я видела достаточно, чтобы быть недоверчивой. Мы вернулись в дом. Пока Роман на кухне убеждал «странников», будто его комната — единственная, где они могут отдыхать, я в своей комнате раздумалась, как мне дальше жить. Обещанной силы для примирения Враждующих стран я не чувствовала. Ни воинскими доблестями, ни заклинаниями не обладала. К уговорам враждующие стороны не прислушиваются, подозревая в них либо козни, либо слабость миролюбцев. И тем более никто не станет слушать бедную простолюдинку. Вот если бы о мире задумались одновременно короли враждующих сторон… Но возможно ли такое? Роман появился на пороге моей комнаты: — Алина, застели две свободные кровати, пожалуйста. Два одеяла возьми из сундука. Иду в его комнату. Точнее, в его бывшую комнату. На неделю брат лишается гордого своего одиночества и свободы действий. Думаю, вытерпит. Немного беспокоюсь за Романа, но, думаю, мои опасения не оправдаются. Сердце подозрительно замерло, стоило мне оказаться рядом с темноволосым. Понимала: сравнение его с тем магом лишь проделка моего воображения, но ничего не могла с собой поделать. А брат ещё заставил меня сесть рядом с Каном и слушать местные сплетни и байки. Видимо, он наблюдал за лицами постояльцев, их отношением к городским событиям и ко мне. А я прислонилась к стене, сомкнула веки… Проснулась на заре, села на кровати, осмотрелась. Не сразу сообразила, отчего спала одетая в своей комнате. Сообразив, мысленно поблагодарила Романа. Потянулась. Зевнула. Медленно слезла с кровати и открыла ставни. Вроде бы хорошо выспалась. Теперь следует распустить волосы, расчесать и снова заплести их в косу. Где же гребешок? Кажется, оставила его на подоконнике кухонного окна. Неслышно ступая, прошла по тёмному коридору. На пороге кухни замерла. Оказалось, раненый маг проснулся раньше меня. Он склонился над ведром с колодезной водой. Рассыпавшиеся волосы свисали вниз и закрывали его лицо. На загоревшей коже выделялась белая тряпка, которой была перевязана его рана. Прилично ли мне заходить? Тьфу, дом сейчас принадлежит мне, а Кан одет и обут. Но не двигаюсь: присутствие постороннего смущает меня. Как будто он давно не видел своего отражения. Кто же этот человек? Он или не он? Тот назвал своё имя только мне одной. Ох, какая бессмыслица лезет мне в голову! Романа с Эндарсом поблизости нет, так что если этот окажется тем, никто кроме нас двоих того имени не услышит. Но как назвать одного именем другого? Устала гадать. Узнать правду — и больше не надо будет надеяться, ждать. Подхожу к нему, уже не таясь: не слышать моих шагов он не мог. Но по-прежнему взгляд и мысли его в ведре. Молчу, не в силах решиться. Мужчина тоже молчит. Брат и светловолосый могут проснуться в любое мгновение. С трудом удерживаюсь, но ждать другого случая бессмысленно, и с губ срывается: — Тан? Кан поднимает голову, на лице недоумение. — Как ты меня назвала? — шёпотом спрашивает он. — Тан… ты ведь Тан, да? — Нет. Почему ты думаешь, что меня так зовут? — Прости, я тебя кое с кем спутала. — Чем я на него похож? Лицом? — уточняет темноволосый. — У тебя глаза серые, как у него. То есть, у него они могут быть и не серыми… — Плохо рассмотрела? — Кан приподнимает брови. Возникает и растёт уверенность: притворяется, будто равнодушен к произнесённому имени. — Мне показалось, что… серые. — И волосы, как у меня? — Нет, волосы были чёрные, у тебя — тёмно-русые. — Странно… — он улыбается, а его глаза остаются серьёзными. — Как же ты спутала нас? Молчу, вглядываясь в его лицо. Всё-таки передо мной — тот. Почему уверена? И для чего хочу узнать? Мужчина молчит. А я жду взгляда тех глаз… из прошлого. Мне становится грустно: я влюбилась в того, кого никогда не встречу. Так ли это? — Тан, почему ты врёшь? — вырвалось у меня. — Это ведь ты! — Сама сказала: мы совсем не похожи! — Это ведь ты! — Нет, я — не он. Иди, поспи. Или делами займись. Мне становится обидно от его холодного тона и усмешки на губах. Наверное, сглупила. Но мне ни капельки не совестно. Прикусив губу, иду прочь. — Алина… — останавливает меня его голос. — Что? — не оборачиваюсь. Не хочу видеть его усмешку. — Как ты меня узнала? Резко оборачиваюсь. Он растерян и не скрывает этого. — Сердцем… и доброй памятью. Ты мне помог, когда я разуверилась в людях. Благодарность проросла в желание ждать тебя, встретить, разыскать… — Интересный у тебя дар. Или ты что-то смыслишь в магии? — Нет у меня никакого дара, и я не магичка. — Но ведь только маги… — он изумлённо расширил глаза. — Хотя в одной древней легенде говорится иное: кто-то может узнать кого-то под любой иллюзией. Не замечала за собой таких сил и способностей. — А как ты думаешь, какой я на самом деле? Не знаю, какой он на самом деле. Только отчего-то буркаю: — Почти такой, как и сейчас. — Почему почти? — мужчина бледнеет. — Откуда мне знать? Я — не маг. — Н-но… ты права! — Разве? И что, я могу узнавать под иллюзией любого мага и простого человека? — Одного единственного. И ты единственная, кто может меня так узнавать. — Почему? — теперь растерялась я. — Ты единственная, кто меня любит. Как просто! Прямо как в старых, наивных сказках. И страшно, что мужчина знает о моей любви и может воспользоваться ею как собственностью, которою со временем можно пренебречь. Примеров предостаточно. А что будет со мной? Он тут же подтвердил мои опасения: — Ты же понимаешь: я уйду через неделю, когда окрепну после раны. — Понимаю. — И ты меня отпускаешь? — удивился Кан. — Ты свободен и я свободна. Я не буду ругать ни себя, ни мою любовь. Надеюсь там, куда ты уйдёшь, ты будешь счастлив. — Вряд ли. У меня есть дело, о котором мечтаю с детства. Больше у меня ничего нет. И, пожалуйста, не называй меня моим прежним именем. — Тебе ненавистно собственное имя? — Не хочу напоминаний о прошлом. — Почему же не взял другое имя, а заменил лишь букву в прежнем? Или о чём-то из своего прошлого ты не хотел забывать? В какой-то миг он снова растерялся, потом сухо заметил: — Обо всём не забудешь даже при желании. Поспешно вставляю: — Не желаешь рассказывать — не рассказывай. Кан вышел на улицу. Рано или поздно он уйдёт совсем. Найти бы силы пережить его уход. |
|
|