"Александр Сергеевич Потупа. Ночь на январские сементины" - читать интересную книгу автора

А по-моему, это пустые выдумки, выгодные таким, как Калигула. Ибо
человек, не ведающий цены, которую нередко приходится платить за свою жизнь
и благополучие, легче попадает в тиски неизбежности и быстрее склоняется к
самым неприглядным поступкам, потом жалеет о них, но что этим сожалением
искупишь?
Отца гнетет какая-то тайна, что-то опасное связывает его с императором
- то, чего он сам боится, из-за чего способен на весьма странные шаги.
Кажется, это относится к ссылке Овидия. Но что в ней особенного? Многих
настигала и худшая участь. Конечно, причина опалы - не в "Науке любви",
есть нечто более глубокое, ибо лишь последний осел способен узреть в поэме
апологию разврата. Август же был далеко не ослом, скорее хитрейшим из
хитрых. Значит, разгадка совсем в ином. Ходят слухи, что поэт был посвящен
в постельные дела Юлии, а та вроде бы блудила с Августом. И сам Калигула
пару раз хвастал, что он - настоящий внук Октавиана, а вовсе не правнук.
Однако все помалкивают, поддакнуть боятся, отрицать - тем более, кто знает,
что на уме у умалишенного. Кажется, у отца хранятся какие-то документы или
письма Овидия, где открыта истина. А может, они уничтожены, давным-давно
сожжены - кто знает? И вообще придает ли Калигула всему этому особое
значение? Не наплевать ли ему на поведение своей несчастной бабки? Не
создал ли отец из сущего пустяка вечный символ гнетущего страха?
И ведь никогда не поделится со мной своими переживаниями - боится
приобщить к чему-то темному и опасному. Но что, связанное с Калигулой,
светло и безопасно? Только сказка о его детстве, о любви к нему легионеров
Германика. Но сейчас сказки не сглаживают, а напротив, оттеняют все
безобразие жизни. Сказки - факелы, им безразлично, в какие уголки людских
пороков они бросают свои яркие блики. Поэтому они и прельщают и
отпугивают...
Падет ли завтра калигулова голова, этот уродливый котел, начиненный
змеями, или Херею ждет неудача? Но в любом случае Кассий вряд ли уцелеет.
Дрожь охватывает, когда подумаешь о звероподобных германских сателлитах,
всегда окружающих императора.
А я бы сумел? Не знаю. Хотя теперь у меня в тысячу раз больше поводов
ненавидеть Цезаря, чем у многих других, но все равно - не знаю. Наедине с
собой поневоле приходится быть честным, и потому - не знаю. Может от
взгляда какого-нибудь дюжего германца у меня дрогнула бы рука, а еще хуже -
дрогнуло сердце. Захотелось бы отскочить хоть немного в сторону, скрыться
от блеска мечей. Ничего не поделаешь, я - не Муций Сцевола, я перенес бы
мгновенную смерть, но болезненные раны, потом зловонная темница, пытки,
страшная медленная казнь - это для меня уже слишком. А ведь такова, именно
такова судьба большинства заговорщиков. Поэтому и хочется оказаться завтра
подальше от Цезаря, чтобы в случае провала успеть проглотить яд и навсегда
ускользнуть из рук палачей.
Наверное, это трусость и даже нечто похуже трусости. Однако в голову
все время лезут лукрециевы строки:

Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры
С твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого.
Не потому, что нам чьи-либо муки приятны,
Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко.