"Ирина Поволоцкая. Сочельник (Скрипичный квартет)" - читать интересную книгу автора

немного побаивалась, когда Роберт, скосив набок глаза, неловко, но уже
весело прыгал по кабинету.
Робертом он назвал его сразу; может быть, если бы его самого звали не так,
как звали, он бы и не назвал ворону - Роберт, но тут он с первого же
мгновения, когда остался с ним один на один и почувствовал за хрупкими
ребрышками лихорадочный стук слабеющего сердца и острая нежность пронзила
его, шепнул: "Роберт, мой Роберт!"
Совершенно иная жизнь началась, он спешил домой с забытым чувством; однажды,
когда лифт долго не ехал, он взлетел на седьмой этаж даже не запыхавшись, и,
поспешно отворив дверь квартиры, едва не толкнув няньку, которая не успела и
пожаловаться, что вот лифт опять встал, засмеялся, когда увидел, что и
Роберт с той же так ему понятной радостью бежит навстречу, растопырив крылья
точно курица.
Вечерами они с Робертом теперь сидели вдвоем, жена любила ходить в гости,
нянька с дочкою ложились рано, а ему хорошо работалось в эти спокойные
вечерние часы. Роберт наблюдал, ему предстояло жить на земле долго-долго, и
он, смежив веки, с отпущенным самою судьбою великодушием терпеливо ждал,
когда его друг оторвется от наскучивших обоим занятий и начнет перебирать
ему перышки на загривке горячими легкими пальцами.
Но вот однажды нянька, почему-то оглядываясь на дверь комнаты, где еще спала
поздно засидевшаяся в гостях жена, сказала:
- Вы дверочку в кабинет поплотнее закрывайте! А то у нас котик, сами знаете,
самостоятельный.
Кастрированный кот жены возненавидел Роберта, как положено
оскопленному; он вряд ли кого любил, но его одинокая комплексующая душа
знала ненависть.
Пробираясь в кабинет в отсутствие хозяина и неслышно, на цыпочках, пройдя по
ковру, мерзко пахнущему табаком, он вспрыгивал на огромный письменный стол и
часами - уши только подрагивали - наблюдал за птицей. Кот уже давно понял,
что это - ох, не воробей, от хвастливой прыти которых сладко щемило под
ложечкой, когда на специальном поводке его выводили гулять на просыхающий
после зимы тротуар.
А весна уже пришла в город. Измученные горожане перестали ее ждать, и она
наступила внезапно: в какой-то один час сам воздух переменился, заблагоухали
по дворам помойки, ученые пудели срывали ошейники, а серьезные мужчины в
оранжевых куртках бросились рыть канавы, с остервенением дробя асфальт и
вгрызаясь в землю, влажную и податливую после еще недавнего снега.
Возвращаясь домой позднее обычного и по шатающимся деревянным мосткам
перейдя одну из таких свежевырытых канав, он привычно поглядел на свои окна
и по горящей в кабинете люстре (а он просил няньку гасить Роберту свет, если
задерживался, как сегодня) решил - случилось непоправимое.
Кот в крови дико выл посреди передней, а в стеклянной зеркальной стене,
которую придумала жена и которая была сейчас испачкана кровью и пухом,
отражалось белое гневное лицо жены, ее сомкнутые на груди руки.
- Где Роберт? - крикнул он отражению. - Где мой Роберт?
- Твоя поганая ворона здесь больше не живет, - сказала жена. - Я ее
выбросила.
- Ты врешь! - Он так громко крикнул, что дочка проснулась, и детский голосок
раздался в глубине квартиры.
- Психопат! - сказала жена, и ее лицо сделалось злым и птичьим, а он глупо