"Валерий Поволяев. Семейный отдых в Турции (сборник рассказов) " - читать интересную книгу автора

быстроходный ряд, но её выдавил тяжелый армейский "уазик" с трехцветной
плашечкой на кузове, и "японец" снова очутился перед Бессоновым.
В следующий миг "японец" резко затормозил. Бессонов, водитель
опытный, со стажем, даже не успел засечь самого момента торможения: у
"японца" не зажглись сзади красные предупреждающие огни "стоп-сигналов", -
лишь в последний момент видя, как на него надвигается кособокий, заляпанный
грязью зад "японца", Бессонов, морщаясь, словно бы от зубной боли и
чувствуя, что сейчас произойдет непоправимое, нажал на тормоза.
- Ко-оля! - закричала жена, но было поздно. Уходя от столкновения,
Бессонов выкрутил руль вправо, уткнулся колесами в высокий бортик тротуара,
не одолел его, и машина пошла юзом - основательно потертые резиновые скаты
заскользили по наледи, присыпанной сухой хрустящей крупкой. Бессонов
поспешно выкрутил руль в другую сторону, но запас - метры, необходимые для
торможения, - был съеден, послышался жесткий, будто кастрюлей о кастрюлю
удар - и жена произнесла жалобно и обреченно: - Ко-оля!
Мотор у бессоновского "жигуленка" заглох, машина встала поперек
полосы, сзади мигом выстроился хвост. Над темнеющей в преддверии близкого
вечера улицей повисла многоголосая траурная мелодия, сотканная из сигналов.
Бессонов однажды попал на похороны убитого таксиста - это было в ту
пору, когда по улицам Москвы ещё ходили такси. Таксисты провожали своего
товарища на кладбище, и каждая машина отзывалась на общую боль своей болью,
своим плачем.
У Бессонова мороз тогда побежал по коже от чего-то горького и
неотвратимо худого. Такое чувство, наверное, появляется у людей, которым
объявили, что их забирают на войну, они ещё живы, но уже знают, что с войны
им не вернуться. Точно знают.
Беспомощно, с растерянным видом Бессонов оглянулся, скривил рот в
недоуменном шепоте:
- Да подождите вы!
Но хор автомобильных голосов не утихал, он сделался сильнее. Люди
вообще стали нетерпеливы, злы, и жизнь наша сделалась такой же - не жизнь,
а умирание. Жена, быстро очнувшись, внесла в происходящее свою лепту.
- Ну вот, я так и знала... Я так и знала, - запричитала она.
Бессонов завел мотор - он работал, как часы, словно бы ничего не
случилось, - отлаженно, тихо, мирно. Бессонов чуть отъехал назад, чтобы
осветить задок "японца" - сильно ли его помял? Помял несильно, ремонт
кое-каких денег потребует, но все должно уложиться в разумные пределы.
Бессонов невольно зажмурился - а ведь в "разумные пределы" он вряд ли
уложится, слесари ныне раздевают клиентов догола: маленький ремонт
обходится уже не в "штуки" - тысячи рублей, а в "лимоны" - миллионы
"деревянных". Впрочем, определения "штуки" и "лимоны" нынешние бизнесмены к
отечественной валюте не применяют, считая рубли пылью, навозом.
Двери "японца" открылись - сразу обе, резко, будто по команде, и
Бессонов не удержался, сощурил глаза, словно в лицо ему ударил ледяной
северный ветер, почувствовал себя неуютно - грудь стиснуло холодом,
заставило нервно забиться сердце: он уже был знаком с типом людей, которые
вылезли из машины. Видел однажды, как такие вот быки вдвоем обработали
старика, чем-то не понравившегося им, - дело было в метро и за старика
никто не заступился, вот ведь как. Еще бы - каждый день наблюдают по
телевидению, как похожие на этих парни с прямыми откормленными затылками