"Терри Прэтчетт. Музыка души" - читать интересную книгу автора

занимается остальной класс. Поэмой о бледно-желтых нарциссах. Очевидно, они
очень нравились поэту. Сьюзан отнеслась к этому факту с величайшим
спокойствием. Это свободная страна. Люди могут любить бледно-желтые
нарциссы, если им этого хочется. Единственное, что не должно дозволяться -
согласно выверенному и прочувствованному мнению Сьюзан - это тратить больше
одной страницы, чтобы сообщить об этом. Она получила образование. По ее
мнению, школа держится на том, что противостоит подобной ерунде.
Тем временем вокруг нее видение поэта разбиралось на части неловкими
руками.

Кухня была выстроена в тех же гаргантюанских пропорциях, что и весь
дом. Целая армия поваров могла затеряться в ней. Далекие стены скрывались в
полутьме, дымоход, висящий на покрытых копотью цепях и грязных тросах,
исчезал во мраке где-то в четверти мили от пола.
Впрочем, все это только на взгляд стороннего наблюдателя.
Альберт проводил время на выложенном плиткой участке, достаточно
большом, чтобы вместить кухонный шкаф, стол и плиту. И кресло-качалку.
- Когда человек говорит: "Зачем это все, серьезно, если подумать" - он
на скверном пути, - сказал Альберт, сворачивая сигарету. - И я не знаю, что
он под всем этим имел в виду. Одна из этих его причуд.
Второй присутствующий в кухне покивал головой. Рот у него был забит.
- А все это дело с его дочерью? То есть... Что я говорю - дочерью... И
потом он узнает про подмастерье. И не надо бы ничего делать, нет! Он идет и
подбирает себе одного! Ха! Ничего, кроме проблем, вот что это такое! Да ты
на себя посмотри. Ты тоже одно из этих его чудачеств! Не хотел никого
обидеть, - добавил он опасливо, обращаясь к своему собеседнику. - Ты
работаешь отлично. Делаешь хорошее дело.
Тот кивнул.
- А он все делает неправильно. Как в тот раз, когда он узнал про Ночь
Всех Пустых. Помнишь? Мы все приготовили, дуб в горшке, бумажные сосиски,
свиной обед, он уселся тут в бумажном колпаке и спрашивает: ЭТО ПРЕЛЕСТНО? Я
сделал ему маленький резной столик, а он подарил мне кирпич.
Альберт воткнул сигарету в угол рта. Скручена она была виртуозно.
Только эксперт мог скрутить такую тонкую и одновременно такую тяжеловесную
самокрутку.
- Это был прекрасный кирпич, что говорить. Он у меня до сих пор где-то
лежит.
- ПИСК, - сказал Смерть Крыс.
- Вот, ты сразу все понял! - сказал Альберт. - В конце концов важно
понимание. А он все время делает промахи. Ты же видишь - он никак не может
пережить все это. Не может забыть.
Он затягивался своим ужасным самопалом, пока у него не заслезились
глаза.
- Зачем это все, серьезно, если подумать, - произнес Альберт. - О боги!
Он бросил взгляд на кухонные часы - особая человеческая привычка. Они
не работали уже тогда, когда Альберт приобрел их.
- Обычно в это время он у себя, - сказал он. - Подам ему перекусить. Не
могу понять, на чем он вообще держится.

Святой человек сидел под святым деревом, ноги скрещены, руки на