"Ричард Пратер. И каждый вооружен" - читать интересную книгу автора

Он разглядывал меня с минуту, потом сказал:
- Хорошо, Шелл. Тебе не нужна охрана?
- Да нет. Во всяком случае, пока я не узнаю побольше об этом. Может,
то был автомобильный выхлоп? Он посмотрел на пулевые отверстия в витрине:
- Вот именно! Как я раньше не подумал об этом? Мы обменялись сияющими
безмятежными улыбками и вылезли из машины. Мне не захотелось торчать на
улице, и я, махнув рукой Дэнни и постовому, вошел в здание и поднялся на
лифте в контору на втором этаже. Увидев печатные буквы на стекле своей
двери: "Шелдон Скотт. Расследования", я представил себе, как через
несколько дней кто-то соскребет краску, освобождая место для нового имени.
С этой бодрой мыслью отпер дверь и вошел в свой кабинет.
Прежде чем переступить порог, я убедился, что в нем никого нет.
Только рыбки в четырехведерном аквариуме, стоявшем на книжном шкафу,
подавали признаки жизни. Маленькие энергичные тропические рыбки
сюрреалистического цвета радуги и овощного супа. Захлопнув за собой дверь,
я подошел к шкафу и насколько мог бодро сказал:
"Привет, рыбки!" Я все еще не пришел в себя, и нервы мои были
натянуты до предела. Рыбки шевелили хвостами и строили мне глазки. Самые
предприимчивые самцы воспользовались случаем, чтобы внезапно напасть на
самочек. Я проверил температуру воды, насыпал немного мяса краба в
кормушку для мам и пап, манки и креветочного пюре на зеленые листья
риккии, плавающие на поверхности, куда могли прокрасться рыбьи детки и
ухватить свой кусок.
Если у тебя есть рыбки, значит, будут и рыбьи детки. Рыбки, подобно
людям, плодятся, как ненормальные. Только в отличие от людей,
развязывающих войны, рыбки сами пожирают свое потомство, чтобы избежать
перенаселения. Поэтому мальки и прячутся в риккии. Если бы у людей была
своя риккия, я бы спрятался в ней.
На какое-то время я расслабился, наблюдая, как резвятся ярко
расцвеченные рыбки. Потом подошел к большому окну, выходящему на Бродвей,
встал сбоку от него, разглядывая пешеходов и размышляя о пулях,
просвистевших над моим ухом.
Насилие - это часть моей профессии, в меня стреляли и раньше. Частным
детективом я стал вскоре после окончания Второй мировой войны и увольнения
из морской пехоты. С тех пор по мне было выпущено несколько пуль. Одна из
них даже срезала кусочек моего уха, после чего многие стали задавать
глупые вопросы типа: "Что это приключилось с твоим ухом?" И всем я
говорил, что мне его откусила одна красотка. Это ухо и нос, сломанный еще
на Окинаве и немного искривленный, придают мне слегка угрожающий вид,
который пока еще никого не напугал, но исключил меня из разряда образцовых
мужчин.
Итак, в меня стреляли и раньше, но почти всегда я знал или имел
представление о том, кто стрелял и почему. На этот же раз я не знал
ничего. Лос-Анджелес имел свою долю убийств, но, насколько я понимал, его
дневная квота была исчерпана смертью Красавчика Лобо.
Убийство это отличалось некоторыми странностями. Даже в газетном
описании кончины Лобо говорилось не столько о нем самом, сколько о двух
других: Коллиере Бриде, толстом хозяине Лобо, и Марти Сэйдере, том самом,
что поручил мне расследование, во время которого я и столкнулся с Лобо.
Само по себе это уже вызывало интерес. После того задания я проявил